– Да, бать, я же как медведь хожу. У нас спецухи тут специальные, непродуваемые и непромокаемые. А на ногах или валенки, или унты. Вот в отпуск приеду, фотки привезу, тут такая неброская суровая красота, но привык, даже нравится.

Иногда Мишук слышал, как Никитич разговаривает с какой-то Лизуней, называя её дочкой, ну дочка и дочка. А в начале февраля придя со смены застал в домике необычное оживление, мужики брились, наглаживали рубахи, собрали развешенные по стульям свитера и футболки, раскиданные там и сям носки, штаны и рубахи, вылизали все комнаты.

– Мы что, президента ждем?
– поинтересовался Минька.

– Хуже, Миш, Лизуня завтра нагрянет.

– Лизуня это кто? Дочка Никитича?

– Бери выше, Лизавета - это фигура!! Сам увидишь завтра.
– Олег шустро начал оттирать ручку на двери.

Минька, пожав плечами, пошел к себе, ему-то не надо было прихорашиваться. Приученный Авером, он с детства не терпел расхлябанности в одежде, так что 'чистить пёрышки' не собирался.

– Миш, - заглянул к нему Никитич, - ты завтра порадуешь нас пирожками? Уж больно гостья у нас долгожданная и обожаемая будет.

– Когда вы её ждете?

– К вечеру ближе.

– Хорошо, успею значит. Витюха пусть капусту на пирожки нарежет, я тесто с утра поставлю, а после обеда надо будет меня подменить.

– Все уже в курсе, твои пирожки ждут с нетерпением.

Минька, привыкший лепить пирожки с далекого уже детства, не ударил в грязь лицом, к вечеру весь их "мужской дом" пропах запахом выпечки. Кроме пирожков с капустой, на столе остывал большущий пирог с рыбой, и самый нетерпеливый из всех, Олег, шумно глотал слюни:

– Никитич, где твоя Лизавета-дохтурка, так ведь можно слюной захлебнуться!

Наконец, беспрестанно выглядывающий в быстро темнеющее небо за окном Вовка шумнул:

– Приехали, стройсь, мужики!

Мужики выстроились в ряд, Мишка с кухни, смазывая последние пирожки, одним глазом наблюдал за ними.

В клубах морозного воздуха появилась невысокая фигурка и на дружное:

– Здорово, дохтурка!
– хрипловатым голосом произнесла: -Привет, мальчики!
– Потянула носом и удивилась: - Неужели к таким букам женщина согласилась пойти работать поваром?

– Здравствуй, дочка!
– Никитич звонко чмокнул её в щеку: - Нет, мы тут сами с усами, я тебя зря что-ли два месяца зазывал?

– Здорово, Петр, Ваня, как жив-здоров?
– он дружески обнимал двух смуглолицых узкоглазых мужчин, явно местных из манси, - раздевайтесь и за стол!

Раздевшаяся Лизавета, светло-русая, симпатичная, была уж очень худенькой, несмотря на заметно полнившую её одежду, видно было, что вес у неё явно бараний.

– Лизавета!!
– Ущипнул её за штаны ниже талии Олег, - ну когда ж ты поправишься и можно будет тебя не за синтепон потрогать? Женщина должна быть ух... грудь по ведру и попа - сорок кулаков!!

– Так то женщина, а я, сами знаете, дохтурка!

– Лизавета, Лизавета, я люблю тебя за это, а за это, Лизавета, я дарю тебе конфеты!
– пропел улыбающийся Антон и протянул девушке коробку конфет.

– Антошка, ты как всегда, неизменен.

– Лиз, я постоянен, ты же знаешь, - как-то враз погрустнел Антон.

– Да и я тоже. Ой, пирог и пирожки, мальчики, вы кудесники.

– Мальчик-кудесник у нас один - Миша, наш новичок, вот знакомьтесь, - Минька как раз вынес последнюю миску с пирогами.

– Здравствуйте!
– вежливо сказал он.

– А, мальчик-мажор, - глядя на него с какой-то неприязнью, произнесла Лизавета.