Присев на краю, он пригласил девушку, положив руку на то место, куда она должна была сесть. Послушно исполнив его приказ, она, задрав длинное платье кверху, расположилась рядом. Джон поднял голову и, взглянув на яркое солнце, достал из своего кармана тряпку. Он протянул портрет Анне.

— Я могу забрать? — спросила она.

— Нет. Ты спросила меня вчера, откуда это у меня.

— И откуда же? — взглянув ему в глаза, произнесла она.

После чего он убрал вещь обратно.

— Я не соврал, сказав, что нашел его. Следуя по следам отряда, я наткнулся на реку, в которой и подобрал твой портрет. Потом я встретил Эдмунда и привел его к тебе. Когда ты впервые увидела его, я узнал тебя и хотел…

— Хотел что?

— Хотел… не знаю… — отведя свой взгляд от нее, говорил он.

Рассматривая бесконечный горизонт, они сидели молча, не произнеся ни одного слова, и это продолжалось больше десяти минут.

— Я боялась тебя всю свою жизнь и до сих пор боюсь. Но ты не такой, как я себе представляла, — не отрывая взгляда от горизонта, произнесла Анна.

— Какой?

— Другой. Ты убийца, но…

— Но?

— Ты спас человеческого ребенка, значит ты не такой, как они — твои братья. В твоем сердце есть место для добра.

— Нет там такого места!

— У каждого есть такое место, даже если это будет маленькой каплей среди океана.

Тогда вампир задумался.

— Задолго до того, как встретить тебя, я впервые убил своих братьев из-за ребенка, которого пытались скормить волкам. Потому что увидел страх в его глазах и отчаяние, я испытал жалость, что считается для любого вампира позором. Я не знаю, что со мной происходит.

— Чувства.

— Чувства?

— Да. Они исходят отсюда, — приложив ладонь к сердцу, сказала она.

— Нет! Чувства присуще для вас, людей, слабых и глупых, — возразил он.

— Чувства не делают нас слабыми!

— У вас есть семьи, вы уязвимы и беспомощны, когда речь идет о… семьи.

— Семья делает нас сильнее. Тебе не понять, у вас вампиров все по-другому. Вы живете ради убийства и гордитесь своей жестокостью.

— А ради чего живете вы?

— Ради своих близких и ради детей. Хоть это и не лучшее время для нас, но одна маленькая детская улыбка приносит частичку спокойствия и любви в наши сердца, — говорила она, улыбаясь.

— Любви?

— Да. Невидимая нить, связывающая нас всех воедино.

Совсем скоро улыбка с ее лица исчезла.

— Трудно жить и знать, что однажды вы придете за нами, — взглянув на вампира, произнесла она.

— Тебя никто не тронет.

— Моя жизнь уйдет вместе с ними. Рано или поздно ты расскажешь своему отцу про нас.

— Он мне не отец, — произнес Джон, опустив голову.

— Но все говорят…

— Он не мой отец! Валафар подобрал меня ребенком.

— А где твои настоящие родители тогда?

— Не знаю, мне все равно.

— Но твои глаза, что с твоими глазами. Ты не боишься солнца, может твоим отцом был человек?

— Не смей так говорить! — повысив голос, приказал Джон.

— Я не хотела, — испугавшись, ответила Анна и застыла в безмолвии, — твой разум наполнен ненавистью. Откинь ее и позволь мне показать, каково это быть человеком! Рано или поздно ты приведешь армию к нашим стенам, так что терять мне уже нечего.

После чего их снова окутала тишина.

— Я хотела спросить.

— Что же?

— Шрам от ожога у тебя на ребрах, откуда он?

— Зачем?

— Мне важно знать! Моя мама погибла, когда я была еще ребенком. В наш дом пришли вампиры и сожгли его, моя мать сгорела…

— Нет, это был не я. Этот шрам у меня с детства. Единственный шрам, который не исчезает.

Тогда Анна с облегчением выдохнула.

— Что произошло? — спросила она.

— Я не знаю. Огонь не может ранить меня и этот след явно не от ожога. Сколько я себя помню, он всегда у меня был.

Они долго сидели в безмолвии, взаимно глядя друг на друга. Временами вампир расспрашивал девушку о ее семье и жизни, надеясь узнать о ней больше, но на ее встречные вопросы о его жизни там с вампирами он не отвечал.

Джон привел ее к городу еще до заката, до которого оставалось еще много времени. Попрощавшись, они расстались до следующего дня. Те разговоры на скале понравились вампиру и перевернули его представления о ней, он чувствовал спокойствие и умиротворение. Глядя из-за деревьев на врагов, что охраняли стены, он не чувствовал ненависти и злости к ним. Вспоминая слова Анны, он подумал, что в ее доме, в Веденторе, он больше никого не убьет. ''В городе нельзя, вне города можно'',- подумал он и направился куда-то.