Я качаю головой Ашеру.

– Ты не хочешь их. Поверь мне.

Она стреляет в меня острым взглядом.

– Они не плохие. Я имею в виду, мясо немного жестковатое, но они хороши на вкус.
– мне ее жалко. Отчасти. Она наклоняется над столом и её сиськи практически вываливаются из майки.
– Выбирай, сладкий, все, что захочешь, ладно?
– говорит она Ашеру.

Взгляд Ашера встречается с моим.

– Мне нравится знать, что я ем.

Ухмыльнувшись, я наклоняюсь над столом и на ушко шепчу ему, что такое «устрицы из Скалистых Гор».

Он выпячивает глаза, пока я откидываюсь назад.

– Так, я буду воду, картошку фри и гамбургер с дополнительной порцией соуса.

– Я буду куриный сэндвич и колу, - я закрываю меню, и Эми вырывает его у меня из рук. У Ашера она более деликатно берет меню и идет к окну заказов.

– Спасибо, - говорит он с улыбкой.

Я опускаю локти на стол.

– За что?

– Не позволила мне съесть это дерьмо.

Мы смеемся, а затем снова наступает тишина. На сцене женщина в ярко красном платье и ковбойских сапогах поет песню Фэйт Хилл "Этот поцелуй" (американская певица в стиле кантри, обладательница премии «Грэмми»), обвив своей ногой микрофонную стойку. В целом, картина очень глупая, но я начинаю расслабляться, как будто я, наконец-то, вернулась домой после трех лет.

– Мой отец и я обычно ходили сюда, - наконец говорю я сквозь громкую музыку.

Он обращает свое внимание на меня, переплетая перед собой пальцы.

– В самом деле?
– он смотрит на грубый народ, атмосферу дыма и выстроившихся в баре байкеров.
– Сколько тебе было лет?

– Мне было четыре года, когда он в первый раз привел меня сюда и продолжал приводить, пока не исполнилось шестнадцать - пока он не умер, фактически, - говорю я.
– Мой отец действительно любил свой "Джек Дэниелс".

– Так делал и мой отец... Ну, ладно, вообще-то это был Джим Бим.
– он делает паузу, и его улыбка мягкими невидимыми поцелуями прикасается к моей коже.
– Видишь, это было не так сложно, и мы узнали, что у нас есть что-то общее.

– Я социально не ограничена, - возражаю я, вытирая соль со стола.
– Просто мне нравится мое пространство... по личным причинам.

– За исключением, когда мы были в изостудии, - дразнит он.

– Да, я виню в этом пары краски, - парирую я игриво.
– Они долбанули меня по голове.

Уголки его губ дергаются в улыбке, он скрещивает руки на столе и наклоняется.

– Я знаю, ты любишь свое личное пространство, и это мне в тебе нравится. Ты не из тех, вечно хихикающих и пытающихся запустить пальцы в мои волосы.

Я удивлюсь, если он говорит о Рэйвен.

– Некоторым парням нравится это.

– Нет, не нравится.
– он проводит языком по зубам, и я закусываю губу, чтобы сдержать стон.
– Я хочу, чтобы ты дала мне шанс. Я хочу, чтобы ты впустила меня в свою жизнь и позволила себя узнать.

Мою грудь сжимает от восторга, но, к счастью, мой голос звучит ровно.

– Что ты хочешь знать обо мне?

Он вертит перечницу в руках.

– Как давно ты знаешь Рэйвен?

Я пожимаю плечами.

– С нашего рождения.

– Она все время ведет себя так...
– он замолкает.

– Развратно?
– заканчиваю я за него.

Он смеется и это самый прекрасный звук, который когда-либо слышали мои уши.

– Я собирался сказать, как чокнутая, но подумал, что это будет звучать довольно грубо. Она немного впечатлительная… и вся эта история с Гарриком. Как она вообще с ним познакомилась?

– На той же вечеринке, где я познакомилась с ним, - объясняю я.
– Но я понятия не имею, почему она была с ним школе в тот день.

Он поджимает губы и изучает трещины на столе.

– Когда Гаррик удерживал тебя около школы... Ты выглядела так, будто собираешься упасть в обморок.