За последнюю неделю посиделки в своей комнате обрели смысл: ей нужно было о многом подумать. О том, в какой момент она упустила свою жизнь, почему после того, как вырвалась из отцовского плена, не начала жить заново? Расстались и забыли, идем дальше. Но Рейчел ненужным хламом тащила это с собой за рубеж взросления, как человек, который не может избавиться от тесных брюк или рваной футболки. Вдруг пригодится? Да, футболкой можно мыть полы, а что делать с обидой? Как использовать ее во благо?

Женщина потрусила головой в надежде, что воспоминания из молодости вонючим гноем выльются из ушей, и все забудется. Пора что-то делать, Рейчел, никогда не поздно изменить свою жизнь. Если ты делаешь вид глухой, слепой старухи, это не значит, что ничего не происходит. Рейчел поднялась с насиженного места и вышла из комнаты. Уверенным шагом она направилась в сторону лестницы, но не пройдя и метра, остановилась в нерешительности. За несколько томительных минут перед входом в святыню дочери она много раз порывалась убежать, но, в конечном итоге, резко распахнула дверь.

Ее комната не изменилась, что противоречило представлениям Рейчел. Стены не покрылись плесенью, и окна не треснули. Все, как всегда. Только она пустая, в ней больше нет жизни. Женщина зябко поежилась и обняла себя руками.

На тумбочке стояла любимая кружка Хоуп, лежал учебник по химии и порванный браслет из бисера. Подарок подружки, наверное. Ты даже этого не знаешь, Рейчел. Какая ты после этого мать? Что ты вообще знаешь о жизни своей дочери? Какую музыку она слушала? Любила ли рисовать или может браслет - это ее работа. Ты даже не замечала его, потому что никогда не смотрела на дочь, на ее руки или лицо. Она красила ногти? Ты вообще помнишь, как девочка выглядит? Рейчел покачнулась от дрожи в теле и схватившись за тумбочку, избежала падения. Она отдышалась и подошла к зеркалу, золотистые волосы Хоуп, как ядовитые змеи обвивали толстые иглы расчески.

Женщина, медленно переставляя ноги, поплелась к шкафу с расческой в правой руке и вынула первую попавшуюся рубашку. Затем медленно стекая по стенке гардероба, приземлилась на пол. Я знаю только ее запах, только его я не могла отогнать. Рейчел приложила рубашку к лицу и глубоко вдохнула, слезы моментально брызнули из глаз. Иглы прижатой расчески оставляли отметины на правой щеке.

Многолетнее отупение постепенно сходило на нет, женщина прекратила пить таблетки и начала думать. За долгие семь дней она много раз перекручивала ситуацию, чтобы осмотреть ее с разных сторон. Либо дочь сбежала, либо ее похитили. Тогда почему нет требований о выкупе? Уже неделя прошла. А если девочку просто убили, поймали на пути из школы и теперь ее тело лежит в холодной земле или выброшено в реку? Рейчел зажмурилась и отогнала черные мысли. Уж лучше думать о побеге. Но и тут встает вопрос: почему? Неужели шестнадцать лет она терпела отсутствие матери, чтобы потом ни с того ни с сего убежать? Женщина понимала, что у каждого есть предел возможностей и границы терпения, но она не думала, что это произойдет так внезапно, без каких-либо предупреждений. Но вдруг они все-таки были, невидимые знаки, дающие подсказки. Например, непрекращающаяся грусть дочери или невзначай брошенное слово, которое Рейчел как всегда пропустила мимо ушей. Она пыталась вспомнить хоть что-то, незначительную деталь, которую раньше не заметила, она должна быть, нужно только подумать. Через несколько минут женщина оставила все попытки, в голове пустота. Задал бы ей кто-нибудь вопрос о детях, самый простой: размер одежды или любимый предмет в школе, она не смогла бы ответить. Поэтому у нее тем более нет ответов на вопросы посерьезней. Рейчел запрокинула голову и шепотом молила Бога, как делала это много лет назад, в детстве.

Прошу тебя, верни ее мне. Я исправлю свои ошибки, я стану матерью и всегда буду рядом с ней. Только прошу верни ее в целости и сохранности. Не причиняй ей боли, какую испытала я. Умоляю.

Она не переставала бормотать, а по щекам теплыми дорожками текли слезы. Расческа под сильным напором проколола кожу, от соленой влаги царапины защипали, но Рейчел ничего не чувствовала, кроме как возрождения прежних эмоций, далеко запрятанных. Злость, обида, страх.

Нужно срочно поговорить с Джеймсом, нельзя сидеть сложа руки и ничего не делать. Пока ее дочь страдает где-то далеко и ждет, когда за ней придут любящие родители, они спокойно живут дальше. Это неправильно. Нужно сообщить в полицию, расклеить листовки и поговорить с соседями и учителями, может кто-нибудь из них что-то видел. Рейчел не сомневалась, что это был протест, попытка обратить на себя внимание, и она обязательно вернется, только это может случиться не скоро. Женщина надеялась, что Хоуп уже едет домой, но мысли о несчастьях, которые девочка может встретить на пути, не покидали ее. Вдруг она ранена, заблудилась и ей негде ночевать, и ее ребенок спит на улице, где ошивается разный сброд.

К горлу подступила тошнота, Рейчел впилась ногтями в ладони, призывая себя к спокойствию. Я должна быть сильной, чтобы помочь моей девочке. Она решила, что сегодня настал тот день, когда нужно поговорить с мужем и что-то предпринять, иначе это может обернуться катастрофой. Безутешная мать спрятала лицо в ладони и выплакивала слезы, накопившиеся за долгие годы отчуждения. Все, до последней капли, чтобы уже ничего не осталось. Рейчел хотелось вылить из себя боль и невнимательность, обиду и холод и впустить в душу любовь и заботу. Когда казалось, что уже прошла вечность, по ступенькам застучали быстрые шаги. Женщина по привычке не обратила внимания и в испуге дернулась, услышав голос дочери:

– Мама, что с тобой? Тебе плохо?
– Лилиан подбежала к матери и села рядом, с беспокойством заглядывая ей в глаза.
– Мама, пожалуйста, не молчи.

С трудом ворочая языком, Рейчел сказала:

– Прости меня, милая. Я знаю, что виновата. Это из-за меня она ушла. Я этого не хотела. Я желаю вам только счастья. Я думала, если отгородиться от вас, то ваша жизнь станет проще, что она будет другой. Я не знала, не думала..., - она захлебывалась в слезах.

Маленькая девочка, всегда такая рассудительная и серьезная не погодам, заплакала, прижимаясь к холодному телу матери. Сестра была единственным любимым для нее человеком, который отвечал взаимностью, а теперь ее нет. Лилиан жаждала тепла матери, но постоянные отторжения сделали девочку замкнутой и молчаливой, и она больше не подходила к Рейчел. Сейчас все изменилось. Общее горе сближает. И ребенку хотелось стать как можно ближе к незнакомой ей женщине, разговаривать как это делают ее одноклассницы со своими мамами, ходить за покупками и смотреть фильмы. Она хотела обычную семью. Если бы кто-нибудь предложил Лилиан отдать сбережения Бруксов, безвозмездно и безвозвратно и получить настоящий очаг, она бы уже давно везла тысячи долларов в розовом рюкзачке в назначенное место. Если бы все было так просто.