– Лиза… – отец укоризненно покачал головой, – я думал, ты умнее…

– А я глупее. Ты хочешь сказать мне, что я все равно останусь твоей дочерью, ты будешь приходить? Я знаю, ты будешь приходить – все реже и реже, и все равно я уже не буду по-настоящему твоим ребенком, а потом ты вообще про меня забудешь, как будто меня и не было – я точно знаю!.. Ты уже сказал маме, что ты хочешь от нас уйти?

– Как я мог бы уйти, когда у вас здесь такое творится, – рассудительным голосом произнес отец. – Но я сказал твоей матери самое главное. А все остальное она поняла без слов.

Мама? Поняла без слов? Как бы не так!

– Что ты ей сказал? Словами? – уточнила я.

– Что я неудовлетворен жизнью.

…Зачем отец рассказал мне это? Отец может говорить с дочерью о любви, но он не должен говорить с дочерью о своей любви!

– Когда ты ездишь в город повидаться с коллегами, ты встречаешься с ней? – спросила я.

– Лиза, я никогда ее не видел. Мы переписываемся – уже много лет.

…Зачем отец рассказал мне это? Мне так больно, мне так жалко. Я давно знаю, что ему одиноко, но как же ему одиноко, если он много лет переписывается с кем-то, кого он никогда не видел.

…Но самое главное – моя жизнь не изменится. Я рассуждала эгоистично, но ведь отец сам сказал: «Не нужно рассуждать, почему что-то происходит не так, как хочется, нужно жить». Вот я и забуду этот ночной разговор, забуду и никогда не стану вспоминать.

Но ведь он зачем-то рассказал мне это?

Поздней осенью Лисий Нос выглядит брошенным, жалким и безрадостным, осень обнажает самое некрасивое – свалки мусора на участках, покосившиеся сараи, жестяные бочки, старые колеса, разбитые парники, все, что летом прячется в зелени, а зимой под снегом. Но я люблю Лисий Нос и осенью.

Осенью с залива дуют сильные ветры, заносящие на наш участок тучки прибрежного песка, дождем размывает дорогу к заливу, и появляется особенный запах, пахнет морем, промокшим деревом, дымом – повсюду сжигают листья. Вдыхая этот запах, я всегда чувствую острое счастье.

Счастье ведь бывает разное. Бывает бешеное щенячье счастье, что ты живешь, бежишь по заливу, брызги в лицо, от такого счастья хочется кричать «а-а-а!». Бывает влюбленное счастье, как будто живешь с высокой температурой – возбуждение, зачарованность, злость, сердце вверх-вниз… все, что я чувствовала рядом с Сергеем, было счастье.

У взрослых людей счастье скучное. Мама говорит: «Когда в нашем доме ничего не происходит, это уже счастье»; мама притворяется – больше всего на свете она любит, когда происходит. Тетя Ира говорит: «Нужно находить счастье в повседневных вещах»; тетя Ира лукавит – какая уж тут повседневность, если она мечтает выйти замуж за иностранца. Отец счел бы крайне глупым рассуждать о каком-то никому не известном счастье, для него «на свете счастья нет, но есть покой и воля» и Византия – но тогда отец был бы самым спокойным и довольным человеком на земле, а он всегда выглядит немного печальным.

Я чувствовала себя взрослым мудрым человеком, человеком, снисходительно и печально глядящим на мир, – должно быть, именно так счастливы взрослые люди, сдержанно, скучно счастливы, счастливы по пунктам: не происходит ничего плохого, на свете счастья нет, а есть покой и воля, и так далее…

Ах да, еще «нужно находить счастье в повседневных вещах», и в этом смысле я была особенно счастлива в последнее воскресенье октября – у нас была генеральная уборка.

В последнее воскресенье октября у нас была генеральная уборка в доме и в саду.

Мы с Женей пилили дрова для печки, а Лидочка складывала дрова в сарай.

…Только что Лидочка с недовольным лицом складывала дрова в сарай, и вот ее уже нет!

Из педагогических соображений я рассказала Лидочке, что «совершенно взрослый мужчина, красивый и богатый» купил ее как проститутку. Лидочка огрызалась, кричала «он меня любит!» и обвиняла меня в зависти к этой огромной любви, потом рыдала, и – забыла, стерла из памяти, как в конце урока стирают с доски, и искренне удивлялась, почему ее держат взаперти.

Мы не выпускали ее из дома одну, по очереди отвозили и забирали из школы, и она, выходя из школы, покорно, как маленькая, давала руку и отчитывалась, какие получила отметки. А потом начала исчезать через черный ход. Ничего дурного она не делала, не писала глупостей на уроках, не пропадала ночами, возвращалась домой к вечеру, с нежной виноватой улыбкой… Я рассчитывала, что она изменится, а Лидочка повела себя как пудель – искупался в заливе, извалялся в песке, отряхнулся и побежал дальше.