– Тем не менее, ты изъясняешься, как преподаватель философии, - усмехнулась Вальтро.

– Чушь собачья, - отрезала Юля.
– Все это, - пустопорожняя болтовня, как и все философии. Слова неспособны ничего объяснить.

– Тогда зачем ты объясняешь?
– спросила Вальтро.

– А зачем я целую тебя?
– спросила Юля.
– Я болтаю языком, я касаюсь тебя, чтобы не потерять контакта, - она приблизила свое лицо к лицу Вальтро, - с тем, кого люблю. Ты тоже парящая. Ты не уверена ни в чем. Твои слова, твои средства и методы, твои приборы, которыми ты измеряешь реальность, - это ненадежный лед, по которому ты скользишь. Я касаюсь тебя, я пытаюсь передать тебе уверенность - уверенность полета - и убедиться в собственном существовании.

ГЛАВА 15.

– Эй, эй!
– завопил Жоржик от калитки, - Юлька, ты чего это целуешь мою Вальтро?!
– Из-за его плеча, вежливо улыбаясь, торчал полковник с торчащим на плече удилом.

И Жоржик, и полковник были под мухой, разумеется, Жоржик шутил, разумеется, вся ситуация была легкой, веселой и несерьезной - дачной, и в другое время Юлия просто улыбнулась бы в ответ или ответила бы что-нибудь столь же легкое и соответствующее ситуации. Но окрик застал ее врасплох, в момент эмоциональной уязвимости. Она резко обернулась и вспыхнула на Жоржика таким взглядом, что тот чуть не упал в объятия полковника.

У Жоржика, в его облезлой черепной коробке, украшенной седым крысиным хвостом, болталось несколько большее, чем у среднего гоминида, количество мозгов, но главное - он умел интерпретировать такие взгляды. Он был опытным странником по бурным волнам жизни, он плавал в этих водах, когда Юлии еще и в проекте не было и такой взгляд, как стрелка компаса, указывал ему верную ориентацию.

Он озадаченно оглянулся на полковника, уже вытянувшего руки, чтобы поймать пошатнувшегося собутыльника и сказал:

– М-да.

Полковник опустил руки и отвел взгляд.

Вальтро покраснела. Она знала Жоржика насквозь и мгновенно улавливала любое движение его извилистой мысли. Он вырастил ее на своих руках, не отпуская от себя ни на шаг и сдувая с нее пылинки, она выросла в его дыхании, держась за его руку и чувствуя малейшее изменение его пульса. Она моментально поняла то, что он понял. Она краснела и краснела, и краснела и ничего не могла с собой сделать.

Жоржик подошел и легко коснулся ее пылающей щеки.

– Тебе идет, - сказал он очень серьезно и печально.
– Ты никогда не бываешь некрасивой, любовь моя.

Без мыслей, без слов Вальтро поняла, что из пяти миллиардов людей, населяющих Землю, этот человек - единственный, который отдаст за нее свое сердце, свою кровь и свою бессмертную душу. Юлия закусила губу.

Вальтро легко коснулась губами его руки и встала, стараясь не делать резких движений и держась так, чтобы никто не видел ее лица.

– Я принесу вам что-нибудь поесть, - сказала она через плечо.

Через полчаса Жоржик уже размахивал руками за столом и орал:

– Вальтро! Где мое лекарство?

Вальтро вышла из дому с бутылкой "Тре Крунур" в руке, вслед за ней показалась Юлия.

– Рядом они выглядят как пара лазерных лучей, - сказал полковник, - формирующих голограмму.

– Они голые, как молнии, даже когда одетые, - ухмыльнулся Жоржик, - и между ними вспыхивает мир.

Вальтро поставила бутылку на стол, вернулась к крыльцу и села на ступеньки рядом с Юлией.

– Мир не вспыхивает, вспыхивает война, - философски заметил полковник.

– Это оттого, что ты одинаково плохо формируешь мир, - осклабился Жоржик.
– И по-русски и по-английски.

– Неправда, - спокойно возразил полковник.
– Я одинаково хорошо владею обоими языками. Другое дело, что когда ты говоришь, ты просто вываливаешь на собеседника содержимое собственной психики. Плесни-ка лучше в стакан.

– Ну да, конечно, - кивнул Жоржик разливая виски, - ты учился в Оксфорде, а я - под забором, но мое имя ты так и не научился произносить.

– Жорж, - меланхолично и четко произнес полковник, вынимая трубку изо рта, - ты учился в консерватории. И я видел твое имя на лондонских заборах задолго до того, как познакомился с тобой. Но мое имя ты вообще никогда не произносишь, чтобы не пачкать свой аристократический язык. Где твое христианское смирение, Жорж? Мы же одной крови, как Киплинг и обезьяна. Тебе нравится, когда я говорю с акцентом, - это добавляет еще одну каплю в мою плебейскую кружку пива и позволяет насладиться справедливым презрением к английскому лабазнику, который топчет твою милую родину.

– Моя родина не здесь, - отмахнулся Жоржик.
– Моя родина давно сдохла. Ты лучше пей мое виски и не цепляй мою родину.

– А моя родина - не Британия, откуда родом мое виски, которое ты выпил час назад из моей фамильной фляжки, - все так же меланхолично, ответил полковник.
– Виски я люблю, а Британию - нет, здесь мне нравится больше. И завтра мы вдвоем будем пить здесь мое британское виски из той же фляжки, в которой я храню свою родину. Вот так и живем. Прозит.

– Эти двое дедов выглядят, как английский завоеватель и китайский генерал за столом переговоров, - сказала Юлия.
– Между ниш намного больше общего, чем стол, - усмехнулась Вальтро.