– Эй, девки!
– донесся снизу вопль Жоржика.
– Эй, там, наверху!

Вальтро выглянула в окно.

– Ну, что?

– Почему ты бросила больных стариков на произвол судьбы?
– заорал уже основательно поддатый Жоржик.

– Ты что, не видишь, у нас закончилось лекарство!
– он поболтал в воздухе пустой бутылкой.

– Сейчас принесу!
– крикнула в ответ Вальтро.

– А ты можешь принести нам бутылку сюда?
– спросила Юлия.
– Мы можем надраться здесь вдвоем и без них.

– Зачем?
– удивилась Вальтро.

– А разве, чтобы надраться, нужна какая-нибудь причина?
– усмехнулась Юлия.

– Ну, ладно, - кивнула Вальтро, - Сейчас обслужу их и вернусь.

Совсем стемнело, луна залила двор серебряным светом, полковник уже откланялся, Жоржик и Нелли все еще сидели за столом, предаваясь неспешной беседе и вентилируя утомленные организмы ночным воздухом. Жоржик посмотрел на окна второго этажа - в комнате Вальтро оранжево светилась занавеска.

– Похоже, Вальтро нашла общий язык с твоей внучкой, - сказал он.

– Я очень рада, - ответила Нелли.
– Обеим девочкам это может пойти на пользу.

– В том, что мы делаем, есть качество чистого искусства, - сказала Вальтро.

Они лежали голые поверх постельного покрывала, их одежда была разбросана по полу рядом с почти пустой бутылкой виски.

– Ты имеешь в виду эту живопись?
– Юлия лениво подняла колено и показала кровоподтек на внутренней стороне бедра.

– Я имею в виду, что в этом нет никакой цели и никакого смысла, кроме чистого кайфа, - ответила Вальтро.

– А чего, кроме кайфа, хотят все люди, которые трахаются сейчас по всему миру?
– удивилась Юлия.

– Мужчина и женщина могут зачать ребенка, - сказала Вальтро.

– Ты думаешь, твои родители имели в виду тебя?
– расхохоталась Юлия.
– Каждый человек - это побочный продукт удовольствия. Если ему повезет, его смоют в унитаз сразу. А если не повезет, то через целую жизнь.

– Мне нравится твой оптимизм, - сказала Вальтро.

– Мне тоже, - сказала Юлия, - поэтому, раз уж я здесь, я буду получать кайф, имеющий смысл в самом себе. Это намного честнее, чем смывать плоды в унитаз.

– Это принцип чистого искусства, - задумчиво заметила Вальтро, - не имеющего никакой цели, кроме самого себя. Но некоторые называют это извращением.

– Некоторые дергают за ручку унитаза, - злобно отозвалась Юлия, - и называют это социальной справедливостью. Извращение - это плодить детей, которые сдохнут на помойке. Нас обеих выбросили голыми жопами на лед и напрочь отбили способность к деторождению. Но мы выжили, и все, что мы можем сделать, - это не отдать им своих детей, чтобы их убили на войне или превратили в рабочий скот. Так давай жить дальше и рвать, чем Бог послал, их детей, которые сожрали наших, - Юлия крепко хлопнула себя ладонью между ног, - и плевать и на их справедливость и на их сраные понятия.
– Она подхватила с полу бутылку и одним глотком допила виски.

– Слушай, давай погоняем на мотоцикле, а?

– Мы сильно под газом, - сказала Вальтро.
– Дело не в том, что опасно. А в том, что мне не хочется валяться посреди дороги кверху жопой в лопнувших от удара джинсах, я сама видела такое много раз.

– Ну, мы же интеллигентные женщины, сестричка!
– Юля широко развела руками.
– А интеллигентные женщины наводят марафет перед тем, как сделать глупость. Тогда они не валяются на дороге в задранных юбках, даже если и выжрали по бутылке водки.

Вальтро выглянула в окно. Луна, как прожектор освещала пустой двор, Нелли и Жоржик уже уползли спать.

– Ладно, - сказала она, - Трубка у тебя есть?

Зверь рвал пространство, пожирая колесами и грунтовку, и хруст кукурузного поля - ему было насрать на пересечение местности, он рычал, из пересечения хромированных рогов торчал вперед столб света. Луна прыгала на неровностях почвы, звездная пыль летела из-под колес, дыбом вставая до неба, до неба было - рукой достать. Столбы лунного света дырявили ночь, как картечь, прошибая занавес ночи вихрями светотени, ветер вздымал черно-белую гриву, прочь унося пожираемый мир, и жег обнаженную кожу ледяными искрами звезд.

Два городских полумальчика, два полуамерикэн-боя, двое юношей из хороших торговых семей - Тоник и Геник еще ранней весной раскинули сладкую сеть посреди кукурузного поля, окропив потом своих лиц каждое черное семя, упрятанное в теплую землю. Теперь, оставив "тойотку" на грунтовой дороге, они ползали меж кукурузных рядков, собирая заслуженный урожай, - драгоценные, восхитительно большие головки настоящего туркменского мака. И Тоник, и Геник были здравомыслящими, хоть и молодыми людьми, умеющими защитить свою собственность, - под рукой у Геника был топор, а у Тоника - обрез мелкокалиберного карабина. Они услышали рев двигателя и увидели свет, но мотоцикл надвигался слишком быстро, оставив им время, только, чтобы упасть на задницы. Тоник в панике вскинул ствол.