***

Я проснулся, а вернее, очнулся от голосов, звучащих надо мной. Самочувствие было - тихий ужас, нога болела будто в ней торчал кол, сознание было мутным. Поэтому я не сразу сообразил, где я и кто это надо мной бубнит. Я разлепил спекшиеся губы, и попытался я их облизать, но ничего не получилось - во рту было как в пустыне. В следующий момент голоса стихли и я почувствовал что кто-то приподымает мне голову и в рот льется вода. Схватив кружку обеими руками я высосал всю воду и устало откинулся. Взгляд наконец сфокусировался и я увидел кучу народу, стоящего надо мной. Рядом со мной стоял Свенд, он-то меня и напоил из кружки в его руках. Вокруг же койки, на которой я валялся, стояло еще четверо людей, все как один белобрысые и похожие один на другого. Рядом со Свендом стоял широкоплечий суховатый мужик с длинными усищами и недовольным взглядом синих глаз, весь в мехах и доспехах. С другой стороны стоял немолодой грузный дядька с грустными глазами и здоровенным носом. От него крепко пахло пивом и в руке он держал свечку, свет которой и освещал всю эту компанию. Рядом с ним стоял парень лет тринадцати с кувшином воды и круглыми глазами, которые он изо всех сил на меня таращил. Он не замечал, что наклонил кувшин и вода тонкой струйкой бежит на пол. Миловидная полноватая женщина обнимала паренька за плечи и смотрела на меня полными сострадания глазами. У самой моей головы стоял еще один человек, которого не удалось рассмотреть сразу. Я повернул голову и встретился взглядом со спокойными серыми глазами на строгом, бледноватом лице. Человек всмотрелся в мое лицо и обхватил прохладными сухими ладонями мою голову. Сразу стало легче.

– Em bric erron. Teneit kalmen!
– проговорил он, обращаясь к присутствующим.

Но тут ему что-то отрывисто сказал дядька в доспехах, и они заспорили. Еще раз посмотрев на меня, сероглазый взял под руку недовольного вояку, который продолжал кидать на меня сверлящие взгляды, и тыкая пальцем на Свенда, увел его в темноту. Только сейчас я заметил, что я в какой-то большой темной комнате с каменной кладкой стен и спартанской обстановкой. Дядька с большим носом шумно вздохнул, еще раз обдав пивным духом, и спросил что-то у Свенда. Тот молча кивнул, и дядька утопал, оставив свечу на сундуке у стены и вытолкнув заодно своим пузом женщину с парнем из комнаты. Свенд тоже недолго оставался со мной, он встал с табуретки, подмигнул мне и ушел, слегка прихрамывая. Некоторое время было тихо, потом донеслись звуки разговора и топота.

Я устало откинулся на подушку. Голова кружилась, и была тяжелая словно гиря. Будто сговорившись, разом заныли мои раны. Во рту, несмотря на выпитую воду, снова было сухо как в Сахаре. Я облизал языком растрескавшиеся губы, и совсем было уже собрался позвать кого-нибудь из незнакомцев с ведром воды, как в мою каморку вернулся сероглазый с какой-то сумкой на плече. Он молча встал рядом со мной, приставил табурет и начал вынимать из сумки разного вида предметы. Некоторые пугающе острые. Я немного вспотел, следя за его уверенными, четкими движениями. Наконец, разложив все орудия своего ремесла, местный доктор - кем же еще ему быть!
– обратил самое пристальное внимание на мою левую ногу. Схватив острый маленький ножик и быстро разрезав наложенные еще Свендом тряпки, сероглазый крепко схватил меня за ступню и резко оторвал прилипший к самой ране бинт. Я дернулся и сжал зубы. Было дико больно, в ноге будто стали проворачивать сверло. Когда я немного утихомирился то увидел сине-багровые ореолы вокруг своих ран, оставленных стальными зубьями капкана. Дело плохо!

Доктор, поджав тонкие губы, некоторое время рассматривал раны, потом схватился за нож. Коротко глянул на меня, кивнул - как бы говоря - готовься!
– и быстрыми, четкими движениями стал вырезать пораженные участки плоти. От боли я едва не подпрыгнул до потолка. В этот раз от крика я не смог сдержаться. Лекарь рыкнул на меня и покрепче сжал мою ногу, продолжая экзекуцию. Неимоверным усилием воли я перестал дергаться, лишь закусив до хруста в челюсти край одеяла. Мне казалось, что меня режут вечность, но на самом деле прошло не больше пяти минут.

Наконец, утерев трудовой пот, сероглазый встал и начал проговаривать что-то речитативом и вознеся руки в почти молитвенном жесте. Я мало что соображал после такой процедуры, но кое-что приковало все мое внимание к поднятым рукам человека. От них стало исходить яркое красное сияние, с каждым новым словом все больше похожее на огонь. Дочитав речитатив, он протянул свои пылающие настоящим огнем ладони к моей ноге и сжал ими рану. На миг я ощутил невероятный холод, но потом боль от сильного ожога раскаленными стрелами раскатилась, казалось, по всему телу, проникая в каждую клеточку огненной волной.

– Тт-ы маг!!
– пораженно воскликнул я, расширенными до предела глазами смотря на гаснущий на ладонях отблеск огненного волшебства.

Сероглазый криво усмехнулся, подошел к моему плечу и все повторилось снова. Раны от когтей хъярна тоже пришлось вскрыть и прижечь волшебным огнем. Кривясь и шипя от боли, я тем не менее во все глаза смотрел на проявление НАСТОЯЩЕЙ МАГИИ! Не фиглярские фокусы с картами, не банальные обманы зрения и ловкость рук... А оперирование силой и умением, недоступными никому в моем мире. Но реальной здесь, в мире Келлнара.

***

– Ему здесь не место!
– рубанул рукой воздух Калем.
– От таких, как он, одни проблемы!

– Не будет никаких проблем, - устало промолвил Свенд. Нога опять разболелась, и даже снадобье гарнизонного мага не сильно облегчало боль.
– Да и какие проблемы, если он едва живой!

– Может было бы даже лучше, чтоб не живой!
– пробурчал Калем и отвернулся к очагу.

Свенд нахмурился.
– Кабы не он, вы бы со мной не разговаривали сейчас. Все присутствующие уставились на него.

– Вот даже как!
– хмыкнул из угла Бани и отставил кружку с пивом.

– Ну тогда я благодарен ему за спасение старого друга!

Калем прищурился.

– Ну чтож, дядька Свенд, раз ты все решил... Быть по сему!.. Но с первым теплом, как поправится, пусть уходит восвояси! Круто развернувшись, Калем вышел из комнаты, но на пороге задержался.
– По весне будет объезд земель... Если не хочешь долго объясняться перед столичными хлыщами, его уже тут не должно быть.

Гулко стукнула тяжелая дверь и в комнате повисло молчание.