Обещание, безмолвно данное самому себе, следовало исполнить, каких бы трудов это ни стоило. Когда он вернется в начале зимы, он уже не встретит этих зеленых глаз при Дворе, и если им однажды случится пересечься – не раньше, чем Петербург укроет сверкающее снежное одеяло, а в воздухе разольются звуки грандиозных балов. Все, что останется – теплые воспоминания и маленькая икона Николая Чудотворца, покоящаяся среди вещей. И у сердца под плотной тканью мундира – маленькое письмо в шесть строк, найденное в вернувшейся к нему вечером книге. Бумага все еще хранила едва уловимый аромат фиалок.

«Je serai malgre la distance

Pres de vous par le souvenir.

Errant sur un autre rivage,

De loin je vous suivrai,

Et sur vous si grondait l’orage,

Rappelez-moi, je reviendrai.

K.» ***

Гудок царского поезда возвестил о том, что прощание затянулось. Цесаревич обернулся к стоящему поодаль графу Шувалову, все же вызванному ко Двору – ответное письмо от Императора еще не пришло, но Николаю требовалось поговорить с ним уже сегодня, поэтому решения отца дожидаться он не стал. Помедлив, сделал несколько шагов, преодолевая разделяющее их расстояние.

– Берегите Катрин, граф, – тихо, чтобы слова то ли просьбы, то ли приказа не долетели боле ни до кого, произнес Николай.

Дмитрий поднял на него взгляд и медленно, серьезно кивнул.

– Обещаю.

Он знал о чувствах невесты к Наследнику престола, видел, как тот относится к ней. И… не испытывал ни ревности, ни злости. Он слишком хорошо понимал происходящее и условия, в которых находились все участники этой ситуации. Слишком сильно доверял Кати, чтобы думать, будто она все еще желала венчаться с ним лишь от безысходности. Слишком искренне любил ее, чтобы отказать, даже если бы это было так. Потому он не испытывал сомнений в том, что цесаревич защитит Кати, когда он был вынужден инсценировать свою смерть. И потому сейчас ощущал всю ответственность, всю хрупкость и одновременно тяжесть ноши, что вверялась в его руки, всю горечь трех коротких слов, что было так сложно произнести.

Он и без того был готов жизнь отдать за невесту, хотя должен был – только за царя. Но теперь эта решимость возрастала вдвойне.

Еще с минуту Николай стоял напротив него, в твердом, звенящем чем-то невыразимым, взгляде читалось желание сказать еще что-то. Но он только поджал губы, подавив в себе глубокий вздох, и резко развернулся, возвращаясь к собравшимся. Смотря в спину удаляющемуся Наследнику престола, Дмитрий не мог отделаться от мысли, что ни за какие мирские блага бы не согласился родиться в царской фамилии.

Она просила слишком много жертв.

____

Конец второй части.

Комментарий к Глава девятнадцатая. Неизбежность предстоящих расставаний

* герб Александрии был создан А.В.Жуковским, питавшим теплые чувства к Александре Федоровне.

** Катерина процитировала Лермонтова: это стихотворение на французском было датировано 1832 г. Примерный перевод следующий: «Преодолев расстояние, я буду около вас силой воспоминания. Блуждая на другом берегу, я издали буду следовать за вами; и если над вами разразится гроза, позовите меня, — и я вернусь.»

| а я просто напомню о том, что Варвара Нелидова была не только близкой к Александре Федоровне фрейлиной, но и фавориткой Николая I на протяжении 17 лет.

========== Часть III. Разорванные грезы. Глава первая. Сердце раскололось и вновь срослось ==========

Но разве я к тебе вернуться смею?

Под бледным небом родины моей

Я только петь и вспоминать умею,

А ты меня и вспоминать не смей.

А.Ахматова

Российская Империя, Семёновское, год 1864, июль, 27.

Лето перешагнуло самый свой расцвет – пташки начинали выводить многоголосые трели уже в четвертом часу, а солнце опускалось за горизонт ближе к полуночи, отчего казалось, что ночь вовсе растворялась в жарком июльском мареве, от которого единственным спасением были прогулки у рек, озер или прудов в приусадебных парках, либо же комнаты на северной стороне. Катерина, всегда с таким трепетом ожидающая лета – не с тем, что сопровождал предрождественское предвкушение чуда, но с особым и таким дорогим сердцу чувством счастья – сейчас отчего-то едва ли понимала, когда июнь уступил свои права следующему месяцу, а тот внезапно разменял три недели, намекая, что еще немного, и по дорожкам закружит опавшая листва. Она вообще, казалось, полностью потеряла счет времени, с головой уйдя в приготовления к свадьбе, вопреки ожиданиям ничуть не бурлящие вулканической лавой – скорее густые, словно патока, и такие же недвижимые.

Приданое было подготовлено еще прошлой осенью, и не было никакой нужды его как-то дополнять – все традиции и приличия уже соблюдены, а очередной рушник семье жениха ни к чему. Процедуру брачного обыска обрученные тоже прошли ранее, и хотя некоторые моменты могли меняться со временем (хотя бы пребывание любого из них в браке, поскольку кровное родство в минуту не появлялось), но никто не счел нужным повторять это дело. Из тех же, что соответствовали русским традициям, оставались лишь отнесенные непосредственно на день перед венчанием, и потому решения требовали лишь вопросы, посвященные последующему застолью, свадебному пиру и визитной неделе, которая грозилась утомить обоих сильнее чем все прочее.