За считанные минуты вправивший ей запястье гоф-медик уже начал собирать свой чемоданчик, попутно что-то объясняя цесаревичу и изредка обращаясь к ней, а Катерина только рассеяно кивала, совершенно ничего не запоминая и не понимая. Разум ее, вроде бы не склонный к излишним и пустым терзаниям, силился увязать все события последних недель в одну цепочку, но неизменно терпел поражение. Сначала эти отравленные сладости, доставшиеся Сашеньке, теперь нож, задевший Николая: все это предназначалось ей, и причины всего этого оставались размыты. Конечно, все могло быть дьявольским совпадением, и ей бы очень хотелось поверить в такое объяснение, но правда заключалась в том, что для совпадений и случайностей было не время, не место и не та жизнь. Злоумышленник желал навредить ей. Целенаправленно.

— Катрин? С Вами все в порядке?

Одарив непонимающим взглядом сначала цесаревича, а затем гоф-медика, она уверенно кивнула, коротко поясняя, что слишком сильно задумалась. Доктор Маркус, видя ее потерянное состояние, еще раз лаконично обозначил все «можно» и «нельзя», что накладывались на Николая до полного выздоровления (видимо, он уповал на благоразумие княжны и ее способность повлиять на порой мальчишеский характер Наследника престола), и, клятвенно пообещавшись не доносить императорской чете о случившемся, откланялся. На лице цесаревича, наконец лишившегося сурового надзора (пусть и длившегося не так долго), загорелась улыбка, которую дополнили хитрые огоньки в синих глазах.

— Присядьте, Катрин, — мягко попросил он, приподняв подушку в изголовье и поставив вертикально, чтобы можно было опереться спиной. Вообще, стоило бы заставить княжну лечь и отдохнуть, потому как в бледности она уже могла соперничать с бинтом, что он сжимал в ладони, но упрямо желала показать свою стойкость. Даже ее попытка возразить была тому подтверждением. Кладя свободную руку ей на плечо и настойчиво заставляя опуститься на узорчатое покрывало, он не сводил с нее глаз, наслаждаясь этой молчаливой войной взглядов: в зелени напротив плескалось ничуть не меньше упорства, нежели в его собственной синеве.

— И все же, это было необдуманно, Николай Александрович, – тихо, отстранённо произнесла она, против своей воли изучая находящегося так близко от нее цесаревича. Он был лишён особой крепости мышц и силы, на фоне своего брата, пожалуй, смотрелся даже по-девичьи тонким, однако это не делало его менее привлекательным, и уж точно Катерина не могла согласиться со словами Императора об изнеженности старшего сына. Тем более после сегодняшнего. Зачарованная заботливыми прикосновениями, ощущением тепла и защищенности, необъяснимой нежностью, сквозившей в каждом движении, она уже совершенно не замечала того, что уже давно перестала дышать.

Осторожно наложивший крахмальную повязку на пострадавшую кисть и совершающий поверх виток бинта за витком, для чего пришлось временно разорвать зрительный контакт, Николай только усмехнулся. Пальцы аккуратно затянули узел из свободных концов, надежно фиксируя повязку.

— Мне стоило позволить ему ранить Вас еще сильнее?

— По крайней мере, для Империи это бы не несло столь серьезных последствий, – отшутилась Катерина, намереваясь забрать пострадавшую руку из обнимавших ее теплых ладоней, но её запястье тут же было поймано и обездвижено. Удивлённо взглянув на цесаревича, она замерла, наткнувшись на холод и непреклонность в его глазах.

— Жизни всех людей равны, Катрин. И я не могу позволить ранить даму рядом со мной, чтобы остаться в безопасности лишь потому, что я – Наследник Престола.

Спустя несколько секунд молчания, последовавшего за этими твёрдыми и почти бесстрастными словами, он добавил:

— Этот человек будет пойман и наказан. За то, что осмелился пойти на убийство.

Тем более что он догадывался, кто именно виновен. Ни слова не говоря, Катерина отвернулась; она чувствовала, что поимка этого преступника не даст ничего. Он лишь марионетка, потеря которой вряд ли критична для жестокого кукловода. Но как выманить того, кто с такой легкостью распоряжается чужими жизнями, пока не удавалось понять. И почему он скрывается. Чего ждет.

— Он сказал, что это было предупреждением, — рассеянно скользя взглядом по висящим на стенах картинам, она все же решилась поделиться своими мыслями. — Это может быть лишь моя паранойя, но я склонна полагать, что его подослал… Борис Петрович.

Называть того человека после всего произошедшего — после таких действий — дядюшкой не поворачивался язык. Она бы безумно желала верить, что все это дурной сон, и никаких злодеяний старый князь не творил — он ведь всегда с такой любовью относился к племянникам, так ценил свою сестру, был так добр и внимателен, что принять то, что это было лишь напускным, оказалось непросто. И до сих пор где-то в самой глубине сердца тлела пустая надежда на лучшее. То, что не сбудется.

Заметивший, как невысокий лоб прочертила задумчивая складка, цесаревич позволил себе абсолютно детский поступок: все так же удерживая в ладони левую руку Катерины, он осторожно прилег на постель, устраиваясь головой на коленях у опешившей от подобного шага Катерины. В ответ на ее вопросительный взгляд (впрочем, не подкрепленный даже тенью попытки воспрепятствовать), он лишь улыбнулся уголком губ.

— Забудьте об этом хотя бы на пару часов. Вам стоит отдохнуть.

— После обеда я должна вернуться к государыне.