Правда, только после того, как Дмитрий пообещал, что на некоторое время оставит её одну уже в Гостином Дворе – она не хотела, чтобы он видел, какой подарок она выберет его матери. Ей хотелось сюрприз, суть которого неизвестна даже ему.

Дмитрий же, зная, что с невестой проще согласиться, чем переспорить её, только махнул рукой, принимая её условие.

Особых идей не было – Катерина знала, что Елизавета Христофоровна, как и многие светские дамы, всегда рада пополнению гардероба, а также коллекционирует красивые флакончики духов, среди прочих драгоценных камней выделяет рубины, и испытывает трепет перед исполнением мазурок Шопена. Однако все это было несколько… обыденно. Катерине же хотелось найти нечто, достойное именно женщины, которой вскорости предназначено заменить ей мать, а потому подарок не мог быть настолько обезличенным: он должен иметь какую-то связь и с дарителем. Все эти милые вещицы наверняка вручат имениннице её многочисленные подруги и прочие гости, которые появятся на торжественном вечере (кто ж пропустит бал, когда оные в уездах так редки?). Она же должна найти нечто иное.

Дмитрий, явно не без помощи старшего графа Шувалова, заказал у самого Тонета комплект мебели для будуара матери – Елизавета Христофоровна питала нежные чувства к простоте и изяществу, которые были свойственны руке немецкого мастера, удостоившегося даже звания Поставщика Высочайшего Двора. Что придумали его младшие братья, Катерина не знала, но от них никто не будет ждать чего-то особенного – возраст позволяет обойтись милыми мелочами.

Она же… Сначала было Катерине подумалось о фортепианной фабрике Мюльбаха, тоже известной своей причастностью к созданию роялей для Императорской семьи, но даже её сбережений от службы при дворе не хватило бы для такого подарка. Тогда же примерно родилась мысль обратиться к Юргенсону для создания сборника музыкальных произведений в единственном экземпляре, который собрал бы самые дорогие сердцу графини ноты. Однако эта идея показалась недостаточно хороша, поэтому её Катерина сдвинула в самый дальний угол – если ничего лучшего ей не удастся сообразить.

Чуть позже подумалось, что можно заказать кофейный сервиз, и над этим было решено подумать особенно тщательно, если из Гостиного Двора она уйдет с пустыми руками.

Впрочем, стоило ей оказаться здесь, из головы выветрилось все, о чем стоило сейчас помнить – разум начал свою игру, которую не затевал уже несколько недель.

Неспешно прогуливаясь между рядами, изредка перебрасываясь парой коротких фраз с женихом, Катерина совершенно не замечала того, что предлагают торговцы, полностью погрузившись в картины прошлого. Только сейчас, очутившись в Петербурге, она осознала, сколь сильно ей не хватало столицы и всего, что осталось в ней. Пожалуй, она скучала даже за вечно утомлявшими её сплетнями фрейлин, без которых было невозможно представить императорский двор. Или же виной всему то, что это осталось где-то в прошлом, которому уже не стать настоящим?

Там, вдали от дворцового блеска и суеты, Катерина вдруг ясно поняла, что по возвращении монаршей четы в Царское Село будет просить у государыни отставку – чем дальше она находилась от всей этой атмосферы, пронизанной минувшим и несбыточным, тем легче ей дышалось. В первые недели – словно все муки усиливались, но после – удавка на шее слабела, и она уже могла не метаться в кошмарах ночами, а просыпаясь, даже порой улыбалась искренне, хоть и слабо.

Время действительно было лучшим лекарем.

Но стоило очутиться здесь, в такой живой и солнечной, вопреки привычному её настрою, столице, как все отринутое вновь захватило её в свой крепкий плен. И принятое ранее решение осыпалось прахом под ноги.

Она не мечтала вновь блистать на балах – этого никогда не было: она не являлась признанной красавицей Петербурга, её руки не просили все лучшие женихи Империи; она не грезила о внимании со стороны лиц царской крови и каких-либо привилегиях, что дарило подобное положение. Она просто понимала, что медленно выгорает вдали от столицы, вдали от Двора. И вряд ли даже смена статуса, ведение хозяйства и появление детей что-то смогут изменить. По крайней мере, сейчас. Разум посетила ясная мысль о необходимости приобретения особняка здесь, в Петербурге, тем более что и для Дмитрия, который явно не оставит службу, это будет наилучшим выходом.

Он ведь тоже слишком предан короне.

– Кати?.. – прикосновение к руке вывело её из непрошенных раздумий.

Обернувшись, она увидела тревогу во взгляде жениха и поспешила улыбнуться:

– Прости. Выбор подарков мне всегда давался особенно тяжело.

Дмитрий вздохнул, похоже, принимая на веру это объяснение. Впрочем, тут же напоминая:

– Я же говорил, что тебе не стоит об этом беспокоиться – я…

И она моментально прервала фразу, что успела набить ей оскомину:

– И я в который раз повторюсь, что слишком признательна Елизавете Христофоровне, чтобы не сделать хотя бы такую малость ради нее.

Обмен мнениями, как и ожидалось, окончился безмолвным дозволением делать все, что ей взбредет в голову, со стороны жениха. Вновь улыбнувшись, Катерина благодарно прильнула к руке Дмитрия, заверяя, что в её желании нет ничего предосудительного. Тем более что она же не сбежала ни свет ни заря втайне от всех, а абсолютно честно рассказала о своем намерении отправиться в Петербург сразу после завтрака и даже была готова изменить время, если для жениха (а ведь она знала, что он будет её сопровождать) оное неудобно.

Сейчас ей совсем не хотелось спорить – это и без того случалось между ними нечасто, но сегодня внутри было как-то по-особенному тепло, и оттого она всеми силами пыталась сохранить это странное ощущение равновесия. Словно бы знала, что его минуты сочтены.

Особенно это подозрение усилилось, когда в поле зрения промелькнул голубой мундир, вызвавший мурашки по коже – нескольких коротких встреч с представителями Третьего отделения хватило, чтобы до конца жизни вздрагивать при одном их упоминании. А стоило только этому неизвестному офицеру направиться в их сторону, Катерина как-то сразу поняла, что он совсем не гуляет здесь, и отнюдь не просто решил пройтись вдоль торгового ряда, а идет именно к ним.