— Собаки хорошо охотятся на пустой желудок, — сказал я. — Но с секретарями дело обстоит иначе. Когда они голодны, они обычно плохо слышат, что им говорит хозяин.

— Не беспокойся, ты получишь столько еды и пива, сколько в тебя влезет.

Позже я узнал, что впервые в жизни Ролло был доволен своим переводчиком и секретарем. Он всегда терял душевное равновесие, когда люди не понимали его родного датского, и никакой толмач не мог достаточно быстро перевести его слова.

— Да, так доволен я был только Дионисием. А теперь смотри, старайся, чтобы я был доволен всегда, а то продам тебя куда-нибудь в английские земли.

В то время положение норманнов казалось прочным. Они объединились, и даже происшествие с отрядом Герло сейчас выглядело победой. Во французском стане царила полная неразбериха. Герцог Бургундский вдруг понял, насколько хороши и быстры норманнские лошади. Герцог Пуантереский не удержался на своем рубеже, когда на него пошли норманны, и бежал.

Вскоре я познакомился с Полой. Она была самой потрясающей женщиной из всех, каких я когда-либо видел. Я уже знал многих женщин — глагол «знать» в данном случае я употребляю в том значении, в каком он применяется в Библии, — знал, хотя мне было всего двадцать пять лет. Прежде всего меня поразила большая разница в возрасте между супругами. Я сначала принял Полу за одну из французских наложниц Ролло, о которых ходило много сплетен. Я знал, что и герцоги, и графы, и король Карл о своих наложницах говорили открыто и никогда не прятали их, даже имели от них признанных законных детей. Между тем, Ролло не имел ни одной наложницы, и это было ясно, как белый день. Пола и Ролло не состояли в каноническом браке, кюре не благословлял их. Но хёвдинг обращался с ней как с настоящей женой. Более того, все видели, как хорошо им друг с другом. Конечно, много разного говорили, но это уже никого не интересует. Я познакомился с обоими детьми. Родители гордились ими. И не было никакого сомнения в том, что Ролло видит в Вильгельме своего наследника.

Весть о том, что Ролло должен жениться на дочери короля и поэтому собирается отослать Полу, прозвучала в Руане, как гром среди ясного неба. Казалось, над нами пролетела комета и звезды сорвались со своих мест. В раннем возрасте я пережил не меньше, чем любой взрослый мужчина, и ничто уже не трогало моей души, но должен признаться, я плакал. Пола перенесла изгнание без единой жалобы, с потрясающим достоинством, внешне абсолютно спокойно.

Когда Пола разговаривала со мной, я чувствовал, что она теплый, приветливый и добрый человек. Я относился к ней как к жене моего повелителя. Но когда она, отвергнутая жена, повернулась и на глазах у всех нас гордо вышла из зала, я понял, что влюблен в нее и готов сделать все, только бы она обратила на меня внимание. Вы скажете: абсолютно глупая мечта. Да, конечно, я готов сказать то же самое. Иногда любовь рождает ненависть. Я должен был бы возненавидеть Ролло за ту боль, какую он причинял Поле. Но сразу же после норманнской церемонии развода я побежал из зала за Ролло в его кабинет. (Если, конечно, можно так назвать то помещение, в котором бумаги до моего приезда были навалены повсюду в полном беспорядке. Мне пришлось долго трудиться, чтобы навести там порядок.) Я был так разочарован и расстроен, что забыл постучать в дверь и просто вошел. Самый великий хевдинг норманнов, будущий владетельный граф и родственник короля, стоял у окна и рыдал, как ребенок. Развод с Полой для него был страшной трагедией. Ролло меня не заметил. Я тихонько повернулся и закрыл за собой дверь. Как же я мог обвинять его!

Ролло шел к своей цели. Он стоял на берегу реки Эпт. На западном или на северном? Не помню. В том месте, которое называлось Сен Клер. С пятьюстами отобранными им воинами в полном вооружении. На другом берегу стояли король Франции и герцог Французский. Ролло сидел на своем громадном коне. Седло и сбруя были украшены золотом, эмалью и серебром. Рука хевдинга покоилась на золотой рукоятке меча, которая весила двенадцать пудов. Было не так уж холодно, но поверх своей красной одежды Ролло набросил белую шерстяную накидку. Он снял шлем и вытер лоб. Король Карл Простоватый предполагал проехать гораздо дальше на запад, к реке Андель, потому что собирался передать норманнам земли от моря до Андель. Но Ролло, минуя Андель, направился прямо к реке Эпт.

— Я сам выберу место встречи, — сказал он.

Ролло восхищал меня. Без лишних слов, в два счета он сделал Эпт пограничной рекой между землями короля и своими будущими владениями, заполучив тем самым сразу целое графство. Он захватил в три раза больше того, что было ему обещано.

Я смотрел на воду и думал, что у нас в Готланде не стали бы такой поток называть громким словом «река». Мы бы ограничились словами «ручеек» или «родник». Но здесь, во Франции, любую текущую воду называли рекой. Король и Ролло спокойно могли бы докричаться друг до друга с противоположных берегов такой реки, но, естественно, для высокопоставленных особ это было невозможно. Понадобились лодки. У французов их не оказалось, потому что они рассчитывали встретить нас возле Андель. Ролло прихватил с собой маленькую долбленку — он и это предусмотрел. Конечно, сначала произошел обмен заложниками. Со стороны Ролло — епископ Франко, со стороны короля — герцог Роберт. Прежде всего они спросили, почему встреча произошла на Эпт, а не, как договаривались, на Андель. Ролло отвечал, что он постеснялся столь важных персон — короля и герцога — тащить так далеко, и поэтому сам поспешил им навстречу.

Потом герцог спросил, согласен ли Ролло вместе со своими людьми принять крещение и готов ли он стать мужем принцессы Гислы.

— Я четко ответил уже в прошлый раз, — сказал Ролло. — Да, мы согласны, но сначала надо решить главный вопрос.

Теперь началось самое трудное. Переговоры велись на трех языках. Все это должно было занять немало времени. Сначала Ролло говорил по-датски, я переводил на латынь для епископа Франко, он должен был по-французски пересказать герцогу Роберту, тот все слова повторял королю, а затем в том же порядке назад.

— Слушай как следует, что епископ будет говорить, и ни в коем случае не влезай, если Франко начнет что-нибудь говорить от себя, — предупредил меня Ролло.

Хёвдинг разыграл свою первую карту так, как и следовало ожидать. Он не может заключить мир с королем до тех пор, пока не получит твердой гарантии, что ему будет принадлежать земля между Эпт и морем. «Навсегда, на веки вечные, в собственность и бесповоротно». Франко скривился, потому что ему предстояло все это переводить французам. Я навострил уши, чтобы не пропустить, как Франко начнет искажать слова Ролло. Но мне не пришлось напрягаться, потому что Франко уже настолько устал от хождения между Ролло и королем, что просто все повторял. Не буду утомлять читателей долгим рассказом, главное, что в конце концов король принял требования Ролло. Однако французы заметили, как постепенно за спиной Ролло оказалось в два раза больше воинов, чем было условлено. Возникли новые вопросы.

— Я сдержал слово. Привел пятьсот воинов, как и обещал. Все остальные пришли сюда из любопытства. Если бы они оставались в лагере, то уже умерли бы от нетерпения и долгого ожидания.

Ролло объяснил, что не властен повелевать свободными людьми: они могут делать все, что хотят. Впрочем, было совершенно непонятно, почему эти свободные люди среди бела дня вооружены до зубов. Ни с того ни с сего? Но с ними ничего нельзя было сделать, и они остались. Затем Ролло должен был дать обязательство никогда не выступать против французов.