— Я не просил прощения. Вы можете только принять оскорбление или вызвать меня.

— Сумасшедший! — Капитонов стоял в тумане, покрываясь мелкими искорками оседающей влаги. — Как вы намерены скрыть дуэль?

— Будем стреляться за городом при исключительно доверенных людях. Без врача. Итак, вы вызываете меня?

Капитонов кивнул:

— Зараза вольнодумия помутила ваш рассудок. Но поскольку врач это не подтвердит, я вызываю вас и сегодня же пришлю стряпчего со своей стороны.

— Желают ли стороны помириться или решить спор иным путём?

Капитонов покачал головой, Черницкий сказал: «Нет».

— Составляя завещание, я написал о своих предположениях и учинённых вами препятствиях, — сказал Капитонов, пока секундант д'Арне заряжал пистолет. — В случае моей смерти пакет вскроют, и если даже вы скроете участие в дуэли, вас будут судить как государственного преступника.

— Прекрасно, — Черницкий оглядел серый перелесок, припорошенный утренним снежком.

— Двадцать пять шагов, — Зинич, секундант Черницкого, проверил оружие и вручил коллежскому советнику. — Стрелять за спину, не оглядываясь. На счёт «три» производится первый выстрел, потом участники поединка меняют оружие и стреляют снова, если после четырёх выстрелов ни один из участников не ранен, пистолеты вновь заряжаются и поединок продолжается на тех же условиях до первого ранения или смерти одного из вас. Желаете изменить условия?

— Честное слово, такое чувство, будто один из вас — Каподистрия, — устало сказал Капитонов. — Безумные правила.

— Avez-vous compris qu'est ce ce qu'il dit? [20] — робко поинтересовался д'Арне, ни слова не знающий по-русски.

— Monsieur Capitonof dit qu'il est d'accord [21] . Расходитесь и начинайте.

Встали на позиции. Черницкий последний раз оглянулся и уставился на поблёскивающую за перелеском реку. Завёл руку с пистолетом за плечо, не слишком рассчитывая, что ствол хотя бы приблизительно направлен на Капитонова. Крепко обхватил рукоять, положив указательный палец под спуск, чтобы не нажать случайно.

— …Trios! — хлопнул в ладоши д'Арне.

— Стоять! — долетел посторонний голос.

Капитонов выстрелил. Пуля, как и ожидал Черницкий, ушла далеко в сторону, повредив разве что одному из сухих клёнов. Трудно попасть с первого раза, стреляя через плечо наугад. Коллежский советник, так и не нажав спуск, опустил пистолет и повернулся.

— Положите оружие! — кричал жандармский майор, бегущий по хрусткой, примороженной опавшей листве. Опережая его, к месту поединка торопились двое рядовых. — Прекратите дуэль! Немедленно прекратите!

— Отдайте оружие, ваше благородие, — солдат потянулся к пистолету Капитонова. Камергер дрогнул, рука его чуть повернулась, словно Капитонов собирался пустить пулю себе в подбородок, но солдат перехватил пистолет за ствол и решительно отнял.

— Можете проверить, — Черницкий отдал подошедшему майору гравированное творение английского оружейника. — Я просил Зинича снять капсюль прежде, чем отдать пистолет мне. А лучше бы вы всё же пришли раньше.

— Насилу отыскали вас, — майор пощёлкал курком и сунул пистолет за пояс. — Перкуссионный замок Форсайта, дорогая вещь. Ваши?

— Его, — Черницкий кивнул в сторону Капитонова, идущего в сопровождении солдат. — Он, кстати, грозился, что написал на меня какой-то страшный донос, проверьте его бумаги.

— Это ему не поможет, сударь, не беспокойтесь. Ну слыхано ли — камергер! В открытую!

«Жаль Капитонова, — подумал коллежский советник, — но для его предложения время не наступило».

— Жив, — поднимая глаза от журнала, констатировал Раевский, когда помятый и сонный Француз всполз в комнату. — Где были?

— Писал письмо, — честно ответил Пушкин, умолчав о том, как на рассвете поднял с постели почтальона и чуть ли не в зубы ему сунул невинное внешне послание, адресованное Вяземскому, потребовав тотчас с первой же экспедицией передать его в Петербург. Почтальон ругался, но отказать чиновнику, пусть мелкому, был не вправе.

— Рассказывайте, — Раевский отложил журнал.

Пушкин благодарно принял из рук Никиты стакан ликёра, отхлебнул и, приободрившись, рассказал о случившемся накануне. Рассказ вышел коротким, поскольку Пушкин снова умолчал — на сей раз о посланнике Этерии Илиасе Вувисе и сроках будущего восстания.

Выслушав изрядно сокращённую историю, Раевский задал резонный вопрос:

— Так для чего вообще собирались?

— Не знаю, нам помешал Денис со своими новыми знакомыми.

— И куда уехал Крепов?

— Возможно в Москву, но в точности никто не знает.

— В Турцию он уехал, Пушкин, а не в Москву. Неужели не поняли? Зюден сделал, что должен был. Греки вот-вот возьмутся за оружие, ваши друзья-республиканцы — тоже. Всё, чего мог желать Зюден, совершается теперь. Собственно, пусть бежит. Обидно упустить такого ценного человека, но главное — вам удалось узнать его планы. Достаточно арестовать членов тайного общества и наиболее активных деятелей «Этерии», и Россия будет спасена. Вы можете гордиться.