Как тебе, а?

– Впечатляет, – несколько ошарашенно протянул Гуров. – И… что, все в том же духе?

– Во-во. Но главное – все твердят, что мужик был добрый, веселый и нежадный. Если денежка в кармане заводилась, поил всю округу без различия пола и возраста. Хотя едким становился временами до неприличия, за что даже пару раз бывал бит. Эпиграммку на кого-то сочинил. Замечу, что в их кругу жадность считается самым страшным пороком. Скажем, не поделиться с похмельной особой, пусть даже незнакомой, последней десяткой – предел человеческого падения. При том непременном условии, что червонец этот пойдет на выпивку, а не, допустим, на пирожок.

– А с некоторых пор, значит…

– … стал брезговать бывшими приятелями, отзываться о них презрительно, – подхватил фразу Крячко, – зажимать гроши, которые вдруг откуда-то появились. Высокомерен стал, но, заметь, веселость и открытость, доверчивое отношение к миру – как корова языком. Тогда же. Я тебе уже сказал: там отнюдь не дураки. Один из приятелей Сукалева, некий Антон Александров, в просторечии Тошка-художник, целую теорию развил. Правда, язык у него заплетался. Об Александрове, кстати, речь еще впереди, тут та самая конкретика появляется! – Станислав хитро взглянул на Гурова.

– Что за теория? – поинтересовался Лев, а сам подумал, что Стас – как дите малое: уж как ему приятно на гуровских нервах слегка поиграть, заинтриговать его посильнее. Видать, впрямь что-то интересное на сладенькое приберегает. Ладушки, мы тоже подыграем, отчего не сделать подчиненному приятное?

Теория новизной не отличалась: великое отчаяние способно иной раз рождать не меньшую энергию, нежели великая мечта. И то, и другое – очень по-русски. Либо: все впереди, еще немного, еще чуть-чуть и… откроются сияющие дали. Либо: всему конец, так уж напоследок… чтоб чертям тошно стало! Заметим – оба эти состояния души прекрасно характеризуются излюбленным народным: «Коль пошла такая пьянка – режь последний огурец!» Так вот, по словам Тоши, в Сукалеве последнего года эта мрачная энергия очень хорошо ощущалась. Словно сломалось что-то в человеке, если только не сам сознательно сломал, вырвал что-то из души, а вырвав, решил: все едино – пропадать! Так вы меня запомните, друзья! Любопытно, что пить-то с этого времени стал Сукалев куда меньше, хотя все его приятели в один голос утверждали – лучше б пил по-прежнему, а то недолго таракашек в черепушке поиметь. Ох, бывали прецеденты!

Но все познается в сравнении, пил, конечно. Как обычному обывателю не снилось. По пьяной же лавочке не единожды проговаривался, что вот-вот резко разбогатеет. Вплоть до виллы на Канарах. На коей вилле будет круглосуточно лопать кокосовые орехи – невдомек ему, бедняге, было, что не едят их, а пьют сок недозрелого плода, кокосовое молоко – трахать мулаток и творить бессмертные стихи. А также прозу. Причем на повальное реготание собутыльников реагировал болезненно, вплоть до попыток мордобоя.

– Та-ак, – задумчиво протянул Гуров, – разбогатеть, значит, резко… Гм-м… Хронологически-то все эти изменения характера идеально с началом нескладушек вокруг церкви совпадают. Помнишь, я рассказывал тебе, когда иконы красть начали?

– Вот именно. Я вот тоже на это внимание обратил. Теперь слушай про Александрова.

Антон Александров, несмотря на свою шуточную кличку, художником не был. Мало того, у Антона хватало ума эту истину спокойно осознавать, с известно каким рылом в калашный ряд не лезть, не комплексовать по этому поводу и в непризнанных Ван Гогах себя не числить. Особенно перед ублюдками из молодых, коих развелось, как мух над падалью.

Был он очень неплохим карикатуристом, остроумным, оригинальным и весьма востребованным: пробивались его рисунки на страницы МК, «Собеседника», АиФ, разного рода юмористических и детских журнальчиков, коих развелось в наше время как на Жучке блох. А также снискал известность как дизайнер, оформитель, макетчик, иллюстратор – словом, пролетарий карандаша и фломастера. Кстати, именно он прославился столь эпохальным творением, как «Ментовское мурло»… Куда там Сальвадору Дали! В теплое время года Тоша калымил традиционным способом – рисовал за десять минут шаржи на любого желающего. Оплата – по договоренности, на выпивку со скромной закусью вполне хватало, хоть пил по-черному. С Ильюшей тесно сошелся, когда работали на пару: он шаржик на заинтересовавшегося прохожего, а Сукалев за те же десять минут – стихотворную подпись к рисунку, гонорар – пополам. Ну а далее понятно что – завейся горе веревочкой!

Как раз с полтора года назад достался им отличнейший калым, Антон аж жмурился от удовольствия, когда вспоминал. Ультрамодная и суперпопулярная в среде дебильных тинейджеров рок-группа ZадницА выпускала свой первый компакт. С совершенно забойным альбомом «Здравствуй, жопа! Я узнал тебя в лицо!». Это был не просто рок, даже не приевшийся слегка поколению, выбирающему Пепси, традиционный «Heavy metall», бери круче! Стиль «сверхтяжелый бетон», на английский язык создатели нового направления в роке перевести это не смогли по причине своего пещерного невежества.

На заказчиков вышел Сукалев через одного из своих бывших учеников, подвизавшегося в шоу-бизнесе. Молодым дарованиям, вылезшим из прокручивающей фекалии бетономешалки, требовалось: во-первых, оформить картинку для компакта, так, чтоб без явной порнухи, но покруче; и, во-вторых, заиметь хоть один текст, состоящий не из одного лишь мата, но, опять же, покруче. Как раз для Тоши с Илюшей задачка, тем паче, что платить обещали баксами.

Когда друзья-собутыльники пришли по указанному адресу для заключения окончательного контракта, они слегка офонарели; у обоих мелькнула мысль: вдруг приехали на «трех белых конях» постзапойные глюки?