Греб он прямо к дому учителя, решив привязать лодку к ольшине. Войдя во двор, на меже среди картофеля увидел черный автомобиль и самого учителя, который забрался под машину и стучал по ней огромным молотом.

— Не слишком ли сильно? — спросил Бенас.

— Что?

— Не велика ли кувалда для такой работы?

— Старого черт не возьмет.

— Поломался?

— Зачихал в полдень и заглох возле школы, когда ехал в гору. В школе полно студентов, для них это развлечение, сбежались и затолкали меня на горку.

— Красиво выглядела.

— Что?

— Да ваша езда в гору…

— Недурно и выглядела… Как день прошел? — учитель еще раз бабахнул молотом и стал выползать на животе из-под машины. — Уплываете и до вечера не показываетесь. В другие годы по деревням катались, окрестности осматривали.

— Да ваша техника шалит, — сказал Бенас.

Учитель развел руками:

— Когда вы поедете, шалить не будет…

— Доктор, и не говорите… Этот старый драндулет вся его радость. И не надоест же — с утра до вечера под машиной, — выпрямилась на грядке жена учителя, ставя наземь лейку.

— Не слушайте ее, доктор. А разве лез под машину, когда тебя в Лиепаю свозил? Быстро все забываешь.

— Твое катанье… Раз покатаешь, потом год вспоминаешь. — Она взяла ведра.

— Дайте-ка мне, натаскаю водички, давно не доводилось так воду носить, — потянулся за ведрами доктор Бенас.

— Нет уж, не позволю. Не так много у меня работы. У нас ведь теперь каникулы, есть время и воду потаскать. Вы же тоже намучились, целый день на веслах.

— Не завидуйте. Для меня это удовольствие — носить воду.

Едва прикоснулся к дужкам ведер, знакомый запах или вкус холодного железа как будто передался по пальцам к самому сердцу; казалось, вытащит ведро из воды, отнесет на горку, а там окажется выпряженная лошадь, которая, увидев его, ласково фыркнет, потом бархатными губами осторожно поплещется в воде и станет жадно пить, медленно погружая в ведро морду и благодарно глядя одним глазом на Бенаса. А может, и нехорошо так думать, ведь некоторым кажется, что если человек что-нибудь вспоминает, то он обязательно хочет вернуть это воспоминание в реальность…

Одно ведро поставил на межу, а из другого стал наливать в лейку. Вода лилась через край.

— Разучился, — усмехнулся Бенас.

— Вы так осторожно наливаете, доктор. Какая тут еще нужна наука? Большое спасибо.

— Вспомнил свой старый дом, когда ребенком жил в деревне.

— Да, доктор, с годами многое уже — только прошедшее время. Все уже было, было, было… Вначале кажется, что прекрасное время было двадцать, пятнадцать, десять лет назад, а потом время все сжимается, и уже иногда приятно вспомнить то, что было в прошлом году, потому что прошлый год кажется куда лучше того, в котором живем.

— А разве это плохо?

— Что?

— Все время что-нибудь вспоминать?

— Не поняла, доктор. Разве такое можно мерить добром или злом?

— Положим, нет.

Бенас замолк.

В прошлом году… В прошлом году он вышел о т т у д а. Гильда проводила его до стены двора. Она сказала, что Бенас должен жить иначе, если только окажется возможным, он должен навеки оставить этот забор и ее, Гильду… Не нужна такая печальная жертва. Тогда он сделал ошибку? Но разве теперь он не впадает в другую? Он посмотрел на ее побледневшее лицо, а потом, выйдя за забор, провожал ее взглядом, пока она не смешалась с толпой полосатых. Уходя, Гильда ни разу не обернулась: на это способны только женщины — тогда, когда любят, а мужчины лишь тогда, когда ненавидят. Он не раз это испытал, ему казалось, что женщины почти всегда духом сильнее мужчин.

Все тяготы Гильда тогда приняла на себя.

В прошлом. В прошлом году в морском заливе он слышал, как жалобно плакал ребенок.

Из-за угла дровяного сарая появилась полосатая кошка. Она шла прямо, останавливаясь и прислушиваясь, как шелестит вода по листьям огурцов. Поняв, что в этом нет никакой опасности, как и всегда в этом приветливом дворе, кошка отправилась дальше и, проходя мимо людей, изящно изогнула хвост и, ласково мяукнув, поздоровалась.

— Соседская кошка. Если ей покажется, что там дали мало молока, приходит попросить к нам, — сказала жена учителя. Кошка опять почти равнодушно мяукнула. — Потерпи немножко. Вот кончим поливать, тогда пойдем в дом. Может, ты хочешь, чтоб я все бросила?

Кошка прищурила один глаз, потом уселась у тропы и принялась усердно облизывать лапки, изредка все-таки прислушиваясь к чему-то.

— Здесь так тихо, что даже страшно, — сказал Бенас.

— Нервы отдыхают, — сказала жена учителя.

— Даже страшно, какой покой, — во второй раз сказал доктор Бенас.

— Хороший покой. Мы-то к нему привыкли за столько лет. Приятно жить в таком покое, доктор.

— Страшно, какой покой, — повторил диктор Бенас, снова взяв ведра и собираясь к озеру, но жена учителя сказала, что поливать она кончила, воды больше не надо.