— Это была очень изощрённая месть, граф, — фраза вырвалась неожиданно даже для меня самой, но единожды открыв рот, не смогла остановиться. — Опоить их двоих и, пока они спят, проделать всё это.

— Ты ведь тоже отомстила, Рози. Разве это не приятно? Они так забавлялись, получали удовольствие, смеясь над тобой, хотели распорядиться твоей жизнью, не спросив даже мнения. Разве не тешит самолюбие мысль, что хоть чем-то можешь ответить на их обращение?

Я склонила голову. Приятно? Сейчас мне точно не было приятно, мне было очень стыдно. До какой степени циничности я должна дойти, чтобы получать удовольствие от подобного. Если бы ещё могла побороть своё безумное влечение, которое толкало в его объятия.

— Всё, Рози, - коротко бросил он, а ладонь вдруг коснулась моей шеи, и нежность этого жеста диссонировала с жёсткостью его слов, - Ну а теперь можешь спокойно пострадать в одиночестве, а я пойду, пожалуй, прилягу рядом с нашей парочкой.

Джаральд отпустил меня и ушёл, позволив, как он сам выразился, пострадать вволю, пока никто не мешает.

На берегу озера я просидела долго, глядя на зелёную гладь, по которой пробегала мелкая рябь. Когда сидишь одна в тишине, когда вокруг шумит листва деревьев, тихо плещется вода, поют в отдалении птицы, кажется, что все мучения, терзания остаются за зачарованным кругом, а природа нежно охраняет тебя, защищает от напастей. Я не хотела вставать и идти обратно, вырываться из своего уютного мирка, в котором даже возгласы совести утихли на мгновение, когда я просто заставила себя не думать ни о чём.

Пришлось сделать над собой усилие и подняться на ноги. В голове даже мелькнула мысль набрать веточек с разноцветной листвой. Какой же находчивой я становлюсь благодаря Джаральду. Я сорвала веточки потоньше, собрала целый букет из красных, бордовых и жёлтых листьев и пошла на поляну.

Они уже проснулись. Сидели втроём, разговаривали и смеялись. Первым заметил моё приближение барон.

— Розалинда, какой очаровательный букет. Что же вы покинули нас так надолго?

— Мне показалось, я могу потревожить вас, — присела на самый краешек покрывала (если бы могла, села на землю), не смея поднять головы, и перебирала пальцами листочки.

— После чудесного обеда нас немного разморило. Однако, говорят, послеобеденная дремота полезна.

— Конечно, барон. Несколько минут здорового сна особенно на природе замечательно освежают. Даже мой Джаральд иногда прибегает к этому полезному занятию, правда, дорогой?

— Я люблю все полезные занятия, которые освежают, — ответил граф.

— Розалинда слишком молода, а молодым, как известно, жаль терять время на сон, им непременно нужно заниматься деятельностью такого рода, которая способствует развитию ума и укреплению тела. Ещё несколько лет назад я сам был таким.

С такими философскими изречениями барон потянулся к вазочке с фруктами и улыбнулся мне. Сидела бы поближе, непременно коснулся плеча или руки. Я кивнула в ответ, прикрываясь своим букетом как веером.

— Полагаю, нам пора домой, — подала голос Катрин.

— Ты права, — граф легко вскочил на ноги, и протянул Катрин руку, — позволь помочь тебе.

Этим вечером я решила не спускаться к ужину, придумала отговорку, что устала за день и у меня снова разболелась голова. Я отправила служанку в спальню Катрин, чтобы она доложила обо всём мачехе, а после принесла ужин ко мне в комнату. Когда девушка вернулась, на подносе, который она держала в руках, стоял стакан воды и лежала записка:

«Спускайся».

Всего одно слово и без подписи. Я сразу поняла от кого послание, и со вздохом присела к зеркалу, чтобы привести в порядок причёску.

Когда спустилась, барон, Катрин и отчим уже сидели за столом. Мужчины поднялись, стоило мне войти в комнату, а Вильям даже подошёл и отодвинул для меня стул.

— Вы всё-таки пришли, я слышал, у вас болит голова.

— Благодарю вас, барон. Жаль упускать возможность провести время в столь изысканной компании.

В этой самой компании мне кусок в горло не лез, но приходилось притворяться. На отчима я вовсе не смотрела, ни разу за весь вечер не кинула взгляд в его сторону.

Ближе к концу, когда служанка разносила десерт по тарелкам, девушка случайно уронила кусочек засахаренного фрукта на колени барона. Она ахнула, тотчас же схватила салфетку, а барон (вот тут мои глаза округлились до размеров чайного блюдца) вдруг задрожал, побледнел и прерывающимся от бешенства голосом закричал на всю столовую:

— Что за дура! Не можешь десерт удержать, у тебя решето вместо рук?! — Вильям схватил со стола бокал с вином и плеснул девушке прямо в лицо, когда несчастная от испуга закрылась руками, он дёрнул её за подол платья, так, что она упала на колени рядом с его стулом, и схватил за волосы.

— Барон! — Катрин ахнула, я не могла ни слова произнести, а Джаральд медленно поднялся и таким тоном сказал: «Отпустите девушку», — что Вильям сразу же разжал ладонь.

Его по-прежнему потрясывало, только взгляд стал более осмысленным.

— Что с вами, барон? Какая несдержанность! Вы поднимаете руку на чужих слуг? — голос отчима был холоднее ледяной стужи.

— Это, к вашему сведению, мой дом, граф, мои слуги.

Кажется, я ошиблась. Вильям ещё не до конца пришёл в себя.