Мама была в шоке, когда в дверь её квартиры постучал взрослый мужчина, держащий её младшую, ревущую дочь за руку. Даг всё рассказал маме, пока она мыла мою руку и обрабатывала всякими вонючими антисептиками. Она поблагодарила его, напоила кофе и в разговоре с ним, рассказала, что мы переезжаем в Штаты. Он оставил свою визитку и сказал, что мы можем рассчитывать на него, если нам будет нужна помощь.

Мама ругала меня за то, что я поехала с незнакомым мужчиной. Сказала, что дороже нас с Люси у неё ничего нет. Когда сестра вернулась, я читала в своей комнате. Люси плакала так громко, что я слышала каждый её всхлип. Она кричала, что оставила меня всего на пару минут, а потом ей сказали, что меня увез какой-то мужчина. «Мамочка, а что если мы больше никогда не увидим нашу Холи»? – плакала моя, как мне всегда казалось, бездушная сестра. И я в тот момент подумала, что не такая уж она и плохая, раз переживает. И я вышла из комнаты, и Люси чуть не задушила меня в объятиях. А потом она получила такой нагоняй от мамы, – смеётся рыжая.

– Радуешься, что твоей сестре надрали задницу? – целую её в плечо. – Я радуюсь своим воспоминаниям, Шеннон! – с укором произносит она. Мне нравится, как она произносит моё имя. – Рассказывай дальше! – мне не терпится узнать. – Мы переехали в Лос-Анджелес. Снимали квартиру в Вестсайде. Вернее снимали две комнаты в доме у одинокой вдовы. Миссис Дюран. Вернее мадам Дюран. Еще одна из моих учителей стервозности. – Мадам? – удивляюсь. – Француженка, с таким игривым «р». Спасибо ей за мой разговорный французский!

Не влюбиться в Лос-Анджелес было невозможно. Люси сразу же преуспела в учёбе и спорте, который к слову, я забросила после того поражения. И всё было прекрасно. На самом деле прекрасно, пока, в конце выпускного класса я не подралась с девчонкой из школы.

– Ты подралась? – раскрываю глаза. – О! Конечно! У меня же ужасный характер! – фыркает. – В общем, меня исключали. И мама решила попросить помощи у мистера Граффада, который частенько появлялся у нас. На каждые праздники привозил кучу подарков нам с Люси. Мама молилась на него, считала его нашим спасителем. Я не особо обращала на него внимания. Я была занята учёбой. Так вот он помог. Просто заплатил денег директору и проблема исчезла.

А потом он стал появляться в моей жизни чаще. То случайно столкнётся со мной в книжном магазине, то зайдёт в кофейню напротив моей школы. И он всегда подвозил меня домой. Расспрашивал про мою жизнь, увлечения. Интересовался, есть ли у меня парень. Я отвечала всё, как на духу. Я и подумать не могла, что интересую его.

Оказалось, что интересую.

Летом, как обычно я собиралась полететь к папе в Голуэй. Мне было семнадцать, впереди колледж, взрослая жизнь. Люси не поехала, она как раз начала встречаться с Рикки. Со своим будущим мужем. Я не грустила, что поеду без сестры. Ведь все внимание папы достанется мне, и я смогу больше времени проводить с маленькой Дакотой.

Так вот, как только Даг узнал, что я собираюсь в Ирландию, он вдруг тоже зачем-то засобирался туда. До Дублина мы летели на его частном самолёте. Весь перелёт он беседовал со мной, пил виски. Каждое его слово, движение. Это как волшебство. Я была заворожена им. Я никогда раньше не влюблялась. А в эту ночь я заснула с мыслями об этом мужчине.

Взрослом мужчине.

Меня немного пугало это, но было так волнительно. Он познакомился с моим отцом, и в течении месяца каждый вечер приезжал к нам. Никто ни о чём не подозревал. И я в том числе. Я лишь сгорала от своей влюблённости.

Мы летели обратно в Америку на его самолёте, он снова пил виски, болтал со мной, а потом ему позвонили и он развернулся на своём кресле. Я взяла салфетку, на которой стоял его бокал с виски и написала: «Кажется, я люблю Вас»… Опустила стакан, и отошла за шторку в конце прохода.

Сердце стучало под самым языком. Я услышала, как скрипнуло его кресло. Наверное, повернулся. Услышала, как проехал бокал по столу. Он тихонько произнёс моё имя. Потом громче. Я зажмурилась. Готова была упасть в обморок. Я прислушалась. Его шаги по проходу. Шторка отлетает к стене и он смотрит на меня с высоты своего роста. Тяжело дышит. В моих глазах слёзы.

Я тогда не могла ответить себе на свой вопрос. Зачем? Зачем я призналась? Маленькая, глупая девочка. Но вопреки всем моим ожиданиям он делает шаг и прижимает меня своим телом к стене. А потом, его губы…

– Хватит! – рявкаю я. Она вздрагивает. – Тебе всего семнадцать а ему сорок пять! Сорок пять! Чёрт! Педофил! Мать твою! – вскакиваю с кровати. Одеваюсь. – Шеннон, ты же сам просил рассказать, – непонимающе смотрит на меня. – Я ждал когда ты скажешь, что не любишь его, что это была ошибка! – сжимаю кулаки.

Вылетаю из дома, бросаю у бортика бассейна сигареты, зажигалку и прыгаю в воду. НЕТ! НЕТ! НЕТ! Соблазнил! Он соблазнил девчонку. Испортил её! Втёрся в доверие, а потом изнасиловал её. Изнасиловал! Изнасиловал мою девчонку… Я убью его!

Выныриваю. Осматриваюсь. Она сидит на краю. В моей клетчатой красной рубашке. Курит мои сигареты.

– Войди в дом! – рычу. – Что ещё мне сделать? Какой приказ выполнить? – улыбается. – Верни время. Сделай так, чтобы я никогда не слышал эту историю. История, которая в итоге закончится тем, что этот старик тебя изнасиловал, – подплываю к ней, беру сигарету, закуриваю. – Всё было не так, – качает головой. – Холи! Умоляю тебя! – злюсь. – А как было? Взрослый мужчина знает, что девчушка в него влюбилась. И каковы его действия? – Он ни разу не тронул меня следующие четыре года до свадьбы. – Что? – чуть не роняю сигарету. Холи опускается спиной на надувной матрас лежащий у бассейна, кончики её рыжих волос падают на поверхность воды, кудрявясь ещё больше. – Просто послушай меня, – шепчет. Я киваю в согласии, и она продолжает рассказ.