– Ты поставила мне В? Я американец Холи! Я не мог сделать ошибку! Проверь ещё раз! Ей Богу, ты ошиблась! – трясу листом. – Особенно второе предложение! – тычу на слова. Она улыбается. Опускаю взгляд, замечаю, что она в одних трусиках. Улыбаюсь. Она злится, указывает на дверь. Я киваю, улыбаюсь, ухожу.

Дочитываю книгу до середины. Уже полночь. Выхожу в коридор, приближаюсь к кухне, слышу разговор, заглядываю в щель между дверью и косяком.

– И я не могу понять его. Тибетцы такие странные. Знаешь, я до сих пор не могу привыкнуть, – жалуется Эрика моей рыжей. – Послушай, – произносит Холи и обнимает Эрику.

ТВОЮ МАТЬ! Она пыталась заверить меня в том, что ей нельзя разговаривать!

Даже присутствовать не хочу! Стерва чёртова! Сука! Какая же ты стерва! Вхожу в свою комнату, плюхаюсь на кровать. Я убью её! Я точно её убью! Возьму вот этот стул и разобью её прекрасную голову к чертям! Слышу торопливые шаги. Это она. Это точно она. Выхожу, иду за ней, Холи закрывает дверь, но я толкаю её, вхожу в номер, закрываюсь на замок. Теперь ты никуда не сбежишь, мой сладкий кексик! Рыжая недовольно смотрит на меня, тычет пальцем на дверь.

– Забудь, – хватаю её за руку, подношу пальчик к губам, целую его. Она раскрывает глаза, на секунду зависает. Но потом резко отдёргивает руку и снова указывает на дверь. Отрицательно качает головой. Игнорирую её недовольство. Приближаюсь к ней. Она отходит, с испугом смотрит в мои глаза. Упирается спиной в стену. Прижимаюсь грудью к её груди. Хватаю её за руки, переплетаю пальцы наших ладоней, прижимаю их к стене. Холи отрицательно качает головой типа «не прикасайся ко мне». – Ну уж нет, кексик, теперь я отыграюсь! За все твои выходки, и за этот месяц, и за твоё враньё. Отыграюсь!

====== Часть 34. Вымоленное прощение ======

Касаюсь губами её шеи. Не целую, просто дышу, втягиваю волшебный аромат её тела. Своими ладонями чувствую, как трясутся её пальчики.

– Ну же, Холи, – жарко шепчу ей на ухо. Она замирает. По горлу спускается комок. Она шумно сглатывает. – Давай! – провожу кончиком языка за её ухом. Она кусает губу, мотает головой. – Ну же, мой коричный кексик! – чуть прикусываю кожу на её подбородке. В её глазах плавится желание. Такое сладкое, такое возбуждающее. Этот молящий взгляд. Ох, Холи, ты совсем меня не щадишь. Я ведь совсем не молод!

Раздвигаю коленом её бедра, крепко удерживаю у стены. Стаскиваю с неё маечку, она сопротивляется. Ей Богу, для вида сопротивляется. Грудь в красивом тёмно-бордовом бра. Ты знала, что я его увижу. Ты специально его надела!

Она тяжело дышит. Коленом чувствую жар её изнемогающего от вожделения тела. Быстро снимаю майку с себя. Рыжая бросает быстрый взгляд на моё тело и с наслаждением прикрывает глаза. – Я готов кричать о том, как твоё тело отзывается на мои прикосновения, на мой взгляд. Да даже на моё простое присутствие. Ну же, Холи, скажи хоть слово, издай хоть какой-то звук! – прошу её. Она отказывается. Просовываю ладонь в её трусики. – Ну, Холи. Ты же явно хочешь меня! Попроси меня сделать это, – вырисовываю круги на её нежной коже. Мне кажется, она вот-вот разрыдается. – Скажи, что хочешь меня! – почти приказываю. Терпения не остаётся. Она просто умоляет меня взглядом и молчит. – Попроси меня взять тебя, или я уйду, О’Доннелл! – повышаю голос, крепко сжимаю её запястье. Она лишь молча опускает голову. – Желаю удачи с самоудовлетворением! – рычу я и выхожу из её комнаты. – Сука! – почти визжит она, и я слышу, как разбивается об стену что-то стеклянное. – Да! – победно выдыхаю, толкаю дверь в её комнату. Она держит в руках осколок чашки. – На стол! Быстро! – тычу пальцем на большую тумбу у окна. Она бросает осколок на пол, поднимается с колен и отрицательно качает головой. Да что я с тобой сюсюкаюсь, не пойму? Подхожу к ней. – На стол, я сказал, – быстро отрываю её от пола и почти швыряю на тумбу. Она действительно, не на шутку напугана.

НАПЛЕВАТЬ! Я ждал слишком долго!

Срываю с неё трусики. Кажется, я слышал треск ткани. Она впивается в мои ладони ногтями. – Больно, мать твою! – отдёргиваю руки. И тут испуганный взгляд сменяется недовольным, гневным. Я бы сказал яростным.

Да! Мне нужны эти чувства! Эти твои эмоции. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я накрываю его ладонью. – А теперь молчи и ни слова! – качаю головой. Хватаю её за талию, притягиваю к себе. Раз. Два. Три. Вхожу. Холи вскрикивает. Сжимается. Ей больно. Чувствую, как она напрягается. Ничего. Потерпит. Я терпел все её выходки, и она потерпит чуточку боли, чёртова сука. Накрывает лицо ладонями, хрипит. – Руки! – хватаю её за запястья. Убираю их от лица. Рыжая скрипит зубами, она злая. Очень злая.

Хватает меня за шею, прижимает к себе. Вонзает в мои плечи свои ногти. Глухо и протяжно стонет мне на ухо и падает на стол. Делаю последние три толчка и упираюсь лбом в её ключицу. Моя злость уходит, я успокаиваюсь. Целую её в шею, поднимаюсь.

– Эй, ударник! Куда собрался? Хочу ещё, – о, её голос! Как же я скучал. Она немного хрипит. – Холи! – широко улыбаюсь. Впиваюсь в её губы. Со всей страстью целую их, кусаю, тяну. Одним рывком наваливается на меня, и мы падаем на пол. Она устраивается сверху. – Мне было чуточку больно, – хрипит мне на ухо. – Теперь сделаю больно тебе, – хищно улыбается, впивается зубами в мою шею и оставляет больной засос. – Мать твою! – визжу я. Что? Это мой голос? Голос маленькой сучки. Она настойчиво оставляет еще несколько засосов. – Эй, эй, эй! Хватит! Холи, хватит. Мне больно, – отталкиваю её. – Мне тоже было больно. Ты видел, что мне больно, ты чувствовал и всё равно продолжал. Я не могу остаться неотомщенной, – быстро сжимает мои соски, выкручивает. – Мать твою, ты что делаешь? – хватаю её руки. – Клянусь, ударю сейчас! – обещаю. Но вся моя решимость вмиг улетучивается, как только она тихонько сжимает мой член и направляет в себя. Закрываю глаза. – Смотри на меня! – требует. Что? Это что-то новенькое. Подчиняюсь приказу. Она кусает губу, еле сдерживает стоны. Ну давай же. Покажи как тебе хорошо со мной. Нет? Упрямишься? Ну ладно! Поднимаюсь с пола, прижимаю коричку к спинке кровати. Тихий визг. – Слишком! – шепчет. – Шеннон, больно, – прижимается ко мне всем своим влажным телом. – Пожалуйста, нет, – пытается остановить меня. Потерпишь, я на финишной прямой. – Пожалуйста, будь нежнее, – голос ласковый. Торможу. Останавливаюсь. Пульсирующая в головке кровь сразу же отступает. – Чёрт, Холи! – смотрю в её глаза. Пытаюсь восстановить ровное дыхание. Её горячие руки тихонько обвивают мою шею. – Просто будь нежнее, – почти неслышно шепчет мне на ухо. – Ты слишком груб сегодня со мной, – наивным тоном произносит она. – Ты вынуждаешь меня, – толчок. Она сжимается. – Прости, – целует меня в висок. – Ты должна заслужить прощение, – ловлю её взгляд. Снова толчок. Она снова сжимается, громко втягивая воздух. – Что мне сделать? – отпускает мою шею, переплетает наши пальцы. – Тшш, – целую её в губы. – Просто ничего не говори, – качаю головой. Холи подносит мою ладонь к своим губам и накрывает ею свой рот.

Крепко удерживаю её правой рукой за поясницу. Осторожно притягиваю к себе на каждый толчок. Она закрывает глаза на каждое движение. Она молчит, поддаётся мне и тихонько стонет. Я мечтал о таком сексе с ней. Сексе, в котором я главный. В котором роль мужчины моя. Сексе, в котором я не просто животное с членом между ног.

Сейчас я здесь повелитель!

Холи двигает мою ладонь, осторожно прикусывает кончики моих пальцев и, откидывая голову, рычит, оповещая меня о сладком финале.

О! А нет так то много тебе нужно, да, мой кексик? Расслабившиеся ладони отпускают мою руку. Провожу пальцами по горлу, линии ключиц. Грудь! Отгибаю чашку бра, чуть сжимаю, дразню большим пальцем твёрдый сосок.