Холи, как же сильно я скучаю, Бог мой! О! Свет в комнате погас. Досиделся, мать твою! Она ложится спать.

Вылетаю из машины, дёргаю входную дверь дома. Закрыто. Чёрт! Номер квартиры! Номер квартиры! Вспоминай, Шеннон! 2D! Точно 2D! Два длинных гудка.

– Твою мать, Джордж! Прекрати забывать ключи! – рычит Холи и открывает дверь в подъезд. – Джордж? Джордж? Шлюха! – шиплю, влетая по лестнице. И месяца не прошло, а ты уже завела себе кого-то! Долблю ногой в дверь. – Кто? – она напугана. – Джордж! – рявкаю. – Что? Джордж? Какого чёрта? – открывает она дверь. – Ты не Джордж, – качает головой. – Смотри-ка! Догадалась! – отпихиваю её от двери, прохожу в квартиру. – Привет! – она часто моргает, в попытке понять моё поведение. – Кто такой Джордж? – спрашиваю через сжатые зубы. – Сосед, с квартиры 2А. Он всегда теряет ключи, рассеян, у него какая-то болезнь, типа склероза. А жена отключает домофон на ночь, чтобы он не разбудил их новорождённых детей. Я помогаю им, – жмёт плечами. Тру лицо ладонями. Я псих. Ревнивый псих. – Холи… – тяну я. Она поднимает на меня глаза. Ждёт, что я что-нибудь скажу. Но я молчу, словно забыл все слова. – Шеннон, нет, – качает головой. – Я не могу так. Если ты снова начнёшь оскорблять меня, кричать, то лучше не начинай. Мне было слишком плохо в прошлый раз, я больше этого не вынесу, – выставляет ладони вперёд. – Ты знаешь, где дверь. Просто уходи, – тон мертвецкий.

Её фигура скрывается в темноте дверного проёма. Хол! Нет! Любимая моя, нет! Пожалуйста!

Подхожу к двери, закрываю её. Получилось, что хлопнул слишком громко. – Твою мать, всё-таки ушёл! Сукин сын! – рычит она. Нет! Нет! Нет! Я никуда не ушёл, никогда не уйду.

– Холи, прости меня! – влетаю в комнату, прижимаю её к себе. – Прости меня за всё! За этот месяц прости. За оскорбления, за то, что припечатал тебя к стене, – шепчу ей в висок. – Я люблю, когда ты припечатываешь меня к стене, – тихонько отвечает она. Я смеюсь. – Моя девочка, я так скучал по тебе, – ещё крепче прижимаю её к себе. Прямо чувствую, как потрескивают её кости. – Ты такая маленькая, – тычусь носом в её ухо. – Шеннон, полегче! – чуть отталкивает от себя. – В твоих медвежьих лапах всё кажется крошечным, – смотрит мне в глаза. Даже в темноте комнаты я вижу, как они светятся. – Я так скучала по тебе, – зажимает ладонями моё лицо, нежно целует.

О, Боже! Её губы такие тёплые, мягкие. Они такие сладкие. Я будто ем сейчас моё любимое лакомство. Мой кексик. Она смеётся.

– Что? – отстраняюсь, облизываю губы. – Ты стонешь, – сжимает мои плечи. – Ты тоже! – открываю ей секрет. – Я так люблю тебя! Пожалуйста, не оставляй меня больше. Я больше не выдержу без тебя ни дня! – Хорошо, – укладываю её на кровать. – Ты можешь остаться? – в голосе столько надежды. – Конечно. Только мне нужно в душ, и я ужасно голоден, – провожу кончиком своего носа по её. Она встаёт, включает свет, и я оказываюсь в розовой комнате. Розовые стены, розовый потолок, розовая мебель, розовое постельное бельё. Я моргаю. Может мне кажется? – Это что? Вагина куклы Барби? – морщусь. – Это кондитерская Пряничного города! – Что? Кондитерская Пряничного города? – переспрашиваю. Она смущённо кивает. – Оу! – восклицаю. – Я трахаю маленькую девочку! – Я тренировалась в дизайне! – Трахаю малышку, – повторяю. – Я могу постелить красные простыни. Или чёрные, – старается угодить. – Лучше чёрные, – киваю. Она протягивает мне розовое полотенце. – Ты серьёзно? – Бери розовое полотенце, большой член, тащи свою задницу в ванную, она за розовой дверью. А я пока разогрею тебе лазанью! Из-за соуса она тоже розовая! – шипит Холи. – И ни слова про вагину Барби! Не смей сравнивать её с моей комнатой! – Моя командирша! – облизываю губы, прижимаю её к себе. – Я безумно хочу тебя! – рычу. – Я не собираюсь спать с тобой, пока ты не искупаешься, не поешь и не извинишься перед моей комнатой. – Извинюсь перед твоей комнатой? – раскрываю глаза. – Да! Она слышала тебя, – шепчет рыжая. – Пфф! – фыркаю, закрываюсь в ванной. А здесь явно лазурный берег. Даже в прозрачных вазочках на полках насыпан белый морской песок. И тут так сладко пахнет корицей, шоколадом… И… И морской солью.

Выливаю на себя половину тюбика геля для душа с коричной отдушкой. Теперь я пахну как она.

Я теперь тоже коричный кексик.

– Какие новости? – жую вкусный ужин. – Эмм… Работаю с десяти утра. Подала на развод, поэтому работаю теперь каждый день. Мне нужны деньги. Надеюсь, Даг не отсудит у меня эту квартиру. – Будешь жить у меня. – Ты шутишь? Нет. Спасибо! – Сделаю вид, что не слышал этого. Отсуди всё у него. Я оплачу тебе самого лучшего адвоката, – предлагаю. – О, да! И вся империя Граффада перейдёт ко мне! И что мне с ней делать? Продам всё и накуплю себе шмоток, дорогих машин и всю жизнь буду отдыхать на самых дорогих пляжах мира? – Поделишься со своим парнем, – как бы между прочего предлагаю ей. – У меня нет… – не даю ей закончить. – О, Боже! Холи, я твой парень. Теперь. – Обычно такие предложения заканчиваются вопросом, – смотрит на меня. – Будешь? Ты и я. Ну, типа вместе. Ты моя гёрлфренд, – корчу рожу. – Это самое ужасное предложение, которое я когда-либо слышала! – раскрывает глаза. – Я согласна, но в любом случае, я бы не отдала тебе половину всех своих будущих денег. – Самое ужасное согласие. Почему не отдала? – свожу брови. – Ты слиняешь, и оставишь меня ни с чем, – шутит. – Тогда поженимся, – развожу руками. Её глаза расширяются. – Это тоже предложение? – она в шоке. – Угу, – доедаю лазанью. – Пошли, – хватаю её за руку. Тащу в комнату. – О! Чёрное постельное бельё! Это что шёлк? – провожу ладонью по скользкой прохладе простыни. – Ага. Египетский, – кивает. – Иди ко мне, – тяну к ней руки. – Проси прощения! – делает шаг назад, и упирает ладони в бока. – Хол, я уже говорил, что сожалею. Я сходил с ума этот месяц. Ты была мне так нужна… – не даёт мне закончить. – Бла, бла, бла, – закатывает глаза. – Тебя слышала комната! – Холи! – Прости, дорогая комната! Повторяй! – приказывает. – Прости, дорогая комната! – закатываю глаза. – За то, что сравнил тебя с вагиной куклы Барби! – она откровенно смеётся надо мной. – За то, что сравнил тебя с вагиной куклы Барби! – рычу. – Всё? Спектакль окончен? Она слышала меня? – Тшш, – рыжая прикладывает палец к моим губам. – Кажется… Да. Да. Она слышала, она прощает тебя. Больше не говори про неё так. Она этого не любит! – она наигранно строга. Хватаю её за ладони, тяну на себя, она падает на кровать.

====== Часть 61. Соглашайся, О’Доннелл ======

– Зато я знаю, что любишь ты! – целую её шею. Слышу заливистый смех, меняющийся на тяжёлое дыхание. – Я прошу тебя, давай сегодня без игр с алмазами между ног, – шепчет она. – С алмазами между ног? – отстраняюсь. Еле сдерживаю улыбку. – Чёрт, так и знала, что ты заостришь на этом внимание, – она смущена. – Я не мог не заострить внимание. Ты назвала влажность своего желания «алмазами», Хол! – умиляюсь. Приникаю к её губам. Целую. Продолжительно, сладко, медлю, доводя её до исступления. Чувствую движение, и понимаю, что она сняла с себя трусики. – Давай! – задыхается она. Отстраняюсь, облизываю губы. – Покажи, какая ты гибкая, – толкаю её на край кровати. – Очень гибкая, – кусает нижнюю губу. Сползает с кровати. – Всё. Остановись, – кладу ладонь на её живот. – Обопрись на руки, откинь голову вниз, – наставляю. – Хорошо. Всё! Обожаю, когда ты извращаешься, – её плечи, руки, и голова свисают вниз с постели. Располагаюсь между широко раскинутых ног. – Я хочу эти алмазы, – облизываю губы. – О, я тоже! – она полна трепетного ожидания. – Уверенна? – Конечно, уверенна! Шеннон, жду не дождусь когда же ты меня трах… – не даю ей договорить. Кончиком языка провожу по горячим складочкам кожи. – Шеееее… – тянет она. – Я не… Ты… – голосок у неё сейчас глухой. Она задыхается. – О! Это же твой язык, – она потихоньку начинает извиваться. Крепко сжимаю её бедра, не позволяя им двигаться. – Я не выдержу, Шеннон, не выдержу! Возьми меня, пожалуйста! – молит. Стягиваю боксеры. – Да! Да! Да! – она сжимает мои плечи. Я даже понять ничего не успеваю, как чувствую, что мы оба скатываемся с кровати. – Ты не ушиблась? – кладу ладони ей на щёки. – Продолжай, – улыбается она, прижимается своей грудью к моей. – Я люблю тебя! – перекатывает меня, и я в секунду оказываюсь снизу, под ней. – Я люблю тебя! – её сладкие губы накрывают мои. И я тоже! И я люблю тебя. Так сильно! Так сильно, мой кексик. – Я глупая, глупая дура, – её загорелое тело накрывает моё. Счастливая улыбка растягивает губы. – Поняла от чего отказывалась? – улыбаюсь, убираю кудрявые пряди от её лица. – Я как-то сказала тебе, что ты переоцениваешь свой язык, помнишь? – Помню, как мне было обидно, – щурюсь. – Не переоцениваешь, он творит чудеса. Нужно было согласиться ещё тогда. В Лхасе, – она целует меня в середину груди. – Я думал, что забыл, какая ты. Какого это, заниматься сексом с тобой, на полу, – сжимаю её ладонь, целую каждый карамельный пальчик. – Ты всё для меня! – она встаёт, ложится на кровать. – Иди ко мне, я так устала за сегодня, – приглашает меня в постель. Поднимаюсь, укладываю её на свою грудь. – Как далеко продвинулся ваш развод? – Не продвинулся, ни на шаг… – как-то обречённо шепчет она. – Он не соглашается. – Теперь суд? – Теперь суд, – кивает она. – Было бы куда проще, если бы ты позволила мне убить его. Ещё месяц назад, – бормочу. – Не говори глупостей. Я справлюсь. – Не хочу, чтобы ты справлялась с этим в одиночку. – Можешь выйти за него замуж, и тогда разводиться с Дагом мы будем вместе, – смеётся. – Лучше замолчи! – закрываю её рот своей ладонью. Она хохочет и мы быстро засыпаем.

Каждый день. Мы видимся теперь каждый день. Каждую ночь проводим вместе. Этот секс с ней. Он какой-то сумасшедший. Бывает грязным и очень пошлым. А бывает нежным, почти невесомым. Сегодня не тот случай. Мы путаемся в липких от пота простынях.

– У меня даже волосы мокрые, – Холи падает возле меня. – Я зверь, – глотаю. – Я знаю! – пытаюсь восстановить дыхание. – Ты самоуверенный, напыщенный индюк, – фыркает рыжая. – Ну, прости, – тяну к ней руки. – Я сплю! – рычит она. – А поговорить? – смеюсь. – Ты настоящий мужчина. – Да. За тем исключением, что трахал сейчас ты меня, а не наоборот, – ворчит. – Иди ко мне, – притягиваю её на свою грудь. – Я не знал, что ты можешь сердиться после секса. Великолепного секса. Ты была великолепной, – мурлычу. Я знаю, это усыпит её бдительность. – Нужно было сразу сказать мне это! – теперь мурлычет она. – О! Чуть не забыл! О великолепном! – протягиваю руку к своим джинсам, нащупываю коробочку. – Держи, – отдаю Холи коробочку из толстого пластика, покрытого шероховатым картоном. – Это что? – приподнимается на локтях. – Кольцо, – закатываю газа. – Колечко? За секс? – Не обольщайся, – подстёгиваю её. Она показывает мне язык. – Так, что за повод? – Обычно невестам дарят кольца на помолвку. – А у нас была помолвка? – она в шоке. – Ну, тогда, пару месяцев назад, когда ты не захотела отдать мне половину денег Граффада, из-за того, что я могу свалить. Я сказал, что нам придётся пожениться. Я ужинал… – Да, да! Я помню! – рявкает. Пугаюсь. – Ты говорил серьёзно? – О, Господи, Холи! Конечно, серьёзно! – Шеннон, я ведь даже ещё не разведена! – прикрывает одеялом грудь. Ну вот! И куда мне теперь смотреть? – Поженимся, как только разведёшься. Всё просто, – жму плечами. – Я не согласна, – качает головой. – Давай О’Доннелл! Соглашайся! – смотрю на неё. – Сделай всё по правилам. Предложи мне выйти за тебя! – задирает нос к самому потолку. – Выходи за меня, – развожу руками. – Ладно, – кивает она, возвращает свою спину на кровать. – Дурак! – Можем устроить вечеринку. Но только не здесь, у тебя слишком мало места, – осматриваюсь. – Лучше у меня. Позовём на помолвку всех! Твою сестру с мужем и детьми, маму, папу с его женой, младшую сестру, твою Клер, и всех, кого захочешь. – Правда? – её лицо снова возникает перед моим, закрывая собой потолок. – Шеннон, ты, правда, сделаешь это для меня? – Конечно! Что в этом такого, Холи? – Просто… У меня… Было… – Я знаю. Он был недостоин тебя. С самого начала, – прижимаю её к себе. – Я люблю тебя! – она крепко целует меня, и обводит руками мою шею. И я люблю. Безумно. Больше всех на свете!

====== Часть 62. Раньше за это отрубали руки ======

Нам с Томо пришлось пробыть по делам в Нью-Йорке почти целую неделю. Мой ароматный кексик готовит вечеринку. Нашу вечеринку к помолвке. Она так этим загорелась. Даг никогда не позволял ей ничего планировать. Тем более, что я это ненавижу и попросту не умею. Как объяснила мне рыжий гений, притащить пиво и заказать пиццу, даже самую дорогую, это ещё не вечеринка, Шеннон!

Садимся в самолёт.

– Ты правда женишься? – наклоняется Томо. – Я, правда, женюсь, чувак! – улыбаюсь. – Как только она разведётся с мужем, я сразу потащу её в церковь. – В церковь? Ты? – Томо раскрывает глаза. – Эй! Я верующий! – пихаю его в колено. – То, что ты по сто раз в день взываешь к Богу, ещё не значит, что ты веришь! – Как раз то и значит, – закатываю глаза. – Эй, рыбка! – подзываю стюардессу. – Двойной арманьяк, – прошу. – Мне тоже, – заказывает Томо, и что-то печатает в своём телефоне. – Сэр, включена надпись с просьбой отключить телефоны. Или переведите его в режим полёта, – улыбается девушка. Он кивает и стюардесса удаляется. – И, что? Никаких комментариев? – разводит Томо руками. – Чтобы я не сказал, всё будет звучать оскорбительно. Моя рыжая лучше. – Поверить не могу, что ты так влюбился, – Томо качает головой, отключает телефон и откидывается на спинку. – Точно! Телефон! – щёлкаю пальцами. Просовываю руку в карман. Нет. Его нет. Проверяю и левый карман, куртку, сумку с документами. – Ты не помнишь, куда я дел телефон? – Какой? – Айфон! Чёрт, с бирюзовой крышкой, – начинаю нервничать. – Бирюзовый? Последний раз я видел его в твоих руках, прямо перед тем, как нас обступили фанаты. – Чёрт! – рычу, пристёгиваю ремень. – Что? Купишь новый! – Томо жмёт плечами. Куплю… Куплю… Быстро осушаю бокал с алкоголем, погружаюсь в беспокойный сон.

Прямо в такси разбираю чемодан. Господи, пожалуйста, пусть телефон будет где-то среди вещей! Дома продолжаю поиски. Перетрясаю все вещи. Нет. Ничего. Звоню на этот номер каждую минуту. Умоляю кого-то, кто прослушает сообщения, чтобы телефон вернули, предлагаю немыслимые суммы за него. Только верните айфон. Чёрт вас дери! Вся память галереи забита фотографиями обнажённой Холи!

Если это попадёт в сеть, то все увидят её, ведь лицо видно очень хорошо. Холи, Холи! Прости, что фотографировал тебя, пока ты спала! Чёрт! Почему сейчас? Почему именно сейчас, когда у нас всё так идеально складывается? Когда мы почти не ссоримся… Вернее ссоримся не меньше, но теперь я не так боюсь что она вернётся к мужу. Да, чтоб у тебя отсохли твои чёртовы воровские руки!