Я очнулся, ощущая носом камни. У меня большой нос, лежать плашмя не очень удобно. Я был жив. Сколько я здесь лежу?

Они всё ещё молчали, глядя на меня, как на призрак. Да, это я – арфист и бездельник Лугий! Вы меня не узнали?

И никто не додумался освободить Визария, хотя его невиновность была доказана. Я сделал это сам. Когда я перехватил ножом верёвки, он рухнул на меня всей тяжестью, хрипло шепча прямо в ухо:

– Дурак ты, дурак!

Или это было объятие?

*

В нашем владении ещё оставалась двуколка и хромая кобыла. Все деньги я пропил. С Новиодумом предстояло прощаться, пока не опомнились солдаты, которых я лишил полководца. И пока не узнали гунны, ведь лишь сговор с Квиринием удерживал их по ту сторону границы. Поэтому я нахлёстывал кобылу без жалости.

Визарий громоздился рядом. Он тоже был разноцветный: серый от боли, пегий от синяков. Ему бы полежать. За его руку я не беспокоился: не первый раз накладываю лубки, через месяц будет как новая. Волновало меня другое:

– Когда ты понял, что это Квириний? Ты это хотел мне сказать на форуме?

Он морщится – повозку ощутимо тряхнуло.

– Когда они начали меня уродовать, не раньше, - вздыхает, и морда грустная. – Видишь ли, меня сбивало с толку то, что было двенадцать лет назад. Ведь я уже сражался, чтобы доказать его невиновность. И считал Квириния другом…

Да, это хуже всего, если вдуматься.

– Но почему? Я не понимаю, Визарий, для чего он это сделал? Полководец Великого Рима – и вдруг…

Визарий снова морщится, на этот раз просто потому, что противно:

– Это как раз можно понять. Помнишь, он сказал: «Гунны сделали меня тем, что я есть!» Сначала легатом. Потом наместником. А дальше – кто знает! Цезарь был полководцем, Траян, Диоклетиан. Чем хуже звучит: «Император Квириний Грат!» Человек, остановивший гуннов. А ступеньками к вершинам власти, увы, всегда служат люди…

Я подумал и посчитал. Наместник Фульвий Флакк. Тридцать воинов на форуме. Убитый гунн. И Визарий. Его он тоже сделал ступенькой на пути к успеху. Но взобраться на эту ступеньку я ему не дал!

– Послушай, Длинный! А ведь я даже не знаю имени твоего Бога. Почему он услышал меня, почему посвятил?

Грустная усмешка мгновенно теряется в усах Визария:

– Как-то ведь ты его назвал, когда молил защитить невинного. Вот под этим именем и будешь знать его теперь.

– То есть… другого посвящения не будет?

– А чем тебя это не устраивает?

Зануда ты, всё-таки!

– Визарий, давно хотел тебя спросить: а как ты сам стал Мечом?

Снова вздыхает. Ну, повздыхай, повздыхай мне, чучело!

– Расскажу как-нибудь.

Уже что-то. Ловлю на слове.

– Кстати, ты понял, что от драк теперь придётся воздерживаться?

– Не понял. Ах, какая жалость! Я не переживу, зарежусь с горя!

Он, улыбаясь, смотрит на меня:

– Дурак ты, дурак!

Второй раз это слышу, и почему-то снова звучит, как признание в любви!

И что я мог ему ответить?

– Зато я умею играть на арфе!

========== ВРЕМЯ ВОЛКОВ ==========

Когда наступает на мир

Зловещее время затмений,

Сползаются, словно на пир,

Голодные серые тени.

Их трудно узнать иногда

По волчьей кровавой повадке:

Ведь часто в лихие года

И люди становятся гадки.

И страхи сочатся под дверь,

И в полночь пустеет округа.

Кто рядом: сосед или зверь?

Живые боятся друг друга.

Кровавою жаждой томясь,

Таясь под добротной личиной,

Неузнаны, ходят средь нас,

Покуда не станем дичиной.

Противен им Божий закон –

У них милосердья не сыщешь!

Для серых всегда испокон

Живые – желанная пища.

Они нападают во мгле

Всей стаей. Не жди благородства!

Для них лишь один на Земле

Закон – правота превосходства.

Им чужды прекрасные сны.

Их сущность – обида природе.

На власть сумасшедшей Луны