Псы, закончив подвывать мне в такт, сытые наконец, умолкли. Не найдя у меня больше ничего вкусного, они счастливо виляя хвостами, убежали прочь. Я собирался уже войти обратно в ратушу, как едва не столкнулся в дверях с Трандуилом, при кортеже из четырех гвардейцев и Тауриэль. — О ком эта песня? О людях-псах, мне еще не доводилось слышать. — Король жестом пригласил меня прогуляться с ним по ночному городу. — Знал я одного смертного, что в черного пса обращаться умел. Я его всего пару лет знал, да и то видел редко. Однако жизнь он вел поистине собачью, даже имя у него было в честь звезды из Созвездия Большого Пса, кое нашли на небе люди. Все время лохматый, голодный и с жалобными серыми глазами. Эти же глаза и на собачьей морде были. Он предпочитал собачий облик по моему, даже больше человеческого. Животному проще на жизнь смотреть, “дают — бери, бьют — беги”, вот и вся жизнь у него была такая же. — Интересно было бы становится животным. Бежать по лесам наравне с Арсулом или парить в небесах. — Задумчиво проговорил Король. — Оно того не стоит. Помните того человеко-медведя? Можно потерять себя. Он и на человека-то похож не был. Подобные ему сами, по доброй воле, пробудили в себе животное начало, собственноручно расписавшись в своей слабости, как люди. А имитировать звериный облик можно любой иллюзией, только толку от этого будет мало. Бежать быстрее дозволенного тебе изначально, все равно не выйдет и силы звериной, тоже не появится. Как впрочем и слух, обоняние и зрение. Летать на крыльях, тоже нельзя. — Ты и это знаешь? — Знаю конечно, я же у Гортхаура был, а он оборотень известный. Недаром, его звериные обличия просто чудовищны, у простых зверей такой силы быть не может. Да и с человеком-псом я неплохо знаком был, он мне основы и объяснил, только это я уже, не захотел зверем становится. Облик свой звериный от души зависит, а не от собственного выбора обличия — мы же не майар. И я презираю зверолюдей, искавших силы в хищных животных формах. Они проиграли звериной ипостаси в собственном разуме. Разумные, должны властвовать над зверьми, а не уподобляться им; даже человеку подвластны силы, куда более могучие, чем клыки и когти. Те, кто делает выбор в пользу примитивных возможностей безмозглых тварей, по своей воле скатываются ниже, чем самые никчемные существа Моргота. Не звери, не люди, поэтому и имя им, я дам одно — жалкое подобие. А разговаривать с ними о чести — все равно, что с урожденным слепым о цветах радуги. Король понимающе кивнул, и мы продолжили свой путь в тишине. — Господин Темный менестрель, а узнать кто какой зверь, вы можете? — Прервал тишину голос Тауриэль. Король бросил на нее недовольный взгляд, но потом уже с интересом посмотрел на меня. — Могу, причем быстро. Я могу превратить существо в его образ звериной ипостаси, по сути, самого зверя не пробуждая, а потом обратно превратить. — Я припомнил лже-Аластора с его “Удивительным Прыгающим Хорьком” которым после его заклинания стал Драко Малфой. Именно оно и было заклинанием, для выявления звериной ипостаси, простой Фините его бы не сняли. Благо профессор трансфигурации, сама обращалась кошкой и сумела Малфоя правильно расколдовать. В условиях местного магического фона, анимагом становиться категорически нельзя, только человеко-зверь и выйдет в итоге. — Сильное колдовство, обращать в зверя, пусть и не до конца. Помнится, Лютиен подобной магией владела. — Согласен. Мои чары сильные. Только для боя — бесполезные, можно против гоблина например, после их применения, с каким-нибудь, Волком Моргота уже столкнуться — никогда не знаешь, что в итоге получится. — Вернемся в Эрин Гален, покажешь нам свое колдовство. Просто из любопытства посмотрю, кем же будет Тауриэль. — Король с насмешливой улыбкой посмотрел на командиршу. Та, выдала затравленный взгляд на меня и умоляющий короля. Да милочка, инициатива наказуема. Взгляд Трандуила, выразил полное равнодушие, к безмолвным мольбам эльфийки. Будешь ты теперь, подопытной для криворукого трансфигуратора. Хотя по мне, из нее только лисица и получится. Посмотрим потом, прав ли я. — О, таверна. И до сих пор открыта. Мой Король, вы позволите? — Я почувствовал запах съестного. Король некоторое время изучал меня взглядом, потом перевел взгляд на не самый богатый трактир. Видимо припомнив, что я теперь довольно часто голоден, он кивнул. — Благодарю. — Я поклонился и уже ступил на порог, как заметил, что король идет следом, пропуская вперед пару гвардейцев. Неужто он решился зайти со мной в эту забегаловку? Мда. Наше появление, произвело неизгладимое впечатление, на местных клиентов. Мы все такие чистенькие сияюще-сверкающие и богато разодетые, и местный сброд. Чернь. Так вроде называется. Моя рожа, вообще потерю аппетита у некоторых вызвала, вон — миски отодвигают. — Хэй! Кто тут корчмарь?! Мой нос, явно почуял нечто, наверняка вкусное! Что же это? — Я задорно спросил у посетителей. Народ отмер, услышав нормальную по их меркам речь, а из какого-то помещения в глубине зала, выбежал потрепанный мужичок, в поеденом молью, костюме. — Я корчмарь, Дивный, а почуяли вы блюдо наше. На кухне только-только рагу мясное приготовили. Не желаете ли, отведать? — Желаю, отчего нет? Плату, монетами из серебра, примешь? Я еще, выпивки вашей лучшей возьму, на пробу. — Конечно возьму, вам кружкой нести? Или кубком? У нас в наличии. — Хоть бутылью или бочонком неси, к рагу, не все ли равно? — Я насмешливо улыбнулся, сомневаясь, что кроме качественной пенной браги у них найдется что-то, по моему вкусу, достойное розлива по кубкам. Разве что вина. — А вам Господа? — Трактирщик обратился к королю с охраной. Трандуил окинул равнодушным взглядом местный сброд, спросил: — Вина у вас есть? Или... как там... Сок плодовый, выдержанный? — Трандуил, пытался вспомнить названия, человеческих напитков. — Есть-есть. И вина, и сидр яблоневый, и морсы ягодные, да плодовые. — Как китайский болванчик закивал корчмарь. — Неси то, что Дивных по твоему вкусу достойно. — Король приглядел пустующий, относительно чистый стол, видимо прикидывая, на какой из покосившихся табуретов, ему сесть и при этом, не испачкать одежд. Тауриэль быстро принесла, самый чистый табурет, откуда-то из глубины зала, и Трандуил умостился на нем. Корчмарь исчез, побежал выполнять заказ благородных господ. Я же с сомнением посмотрел на табурет. Выдержит ли? Подо мною кровать треснула, а табурет тогда и вовсе развалиться должен... Выцепив взглядом в зале стул, я направиля к его владельцу, оный стул сейчас занимающим. Человек в “зю-зю” пьян и видимо спит, а значит — проблем с изъятием элемента интерьера, возникнуть не должно. Подойдя к человеку сзади, я похлопал того по плечу. Отклика нет — прекрасно. Взяв, латной перчаткой, пьянь за шиворот, я приподнял его со стула, другой рукой оный стул отодвинув. И слегка раскорячившись, пододвинул ногой под его зад, стоящую рядом табуретку. Человека, так и непроснувшегося после этого, я опустил на табурет, завалится — не моя проблема. Трофейный стул, я поставил за столик, близкий к выбранному Королем. Что бы я делал, будь тут лавки, я даже не знаю. — Ловко. — Пробасил какой-то человек, начавший за соседним столов, черпать деревянной ложкой, какую-то похлебку, — А ты силен, Дивный, борова-то этого, одной рукой за шкварник поднять. — Так кузнец же я. И воин хороший. — Я пожал плечами. Да и эльфы, всегда были сильнее физически. — Он еще и менестрелем у меня, при дворе служит. Поет только на человеческом, правда. — Трандуил нагло, выдал мое увлечение, изучая взглядом пятно, весьма загадочного происхождения на столешнице. — Придется мне по вкусу вино, принесенное хозяином таверны, попрошу ему спеть и вам, что-нибудь. Посетители таверны с интересом переглянулись, а собиравшиеся уходить, сели обратно за столы. Тааак. Это его такая маленькая месть, за то, что я его сюда привел? Мог бы и не заходить сюда, раз не нравится. Корчмарь вернулся с заказом, попробовав, я довольный и брагой и рагу, передал ему плату, и принялся за еду. Трактирщик, вновь по быстрому куда-то сбегал, и вернулся с подносом. Бутыли и кубки, мда. Когда корчмарь, их открыл, я медленно встал из-за стола и подошел к Королю. Аккуратно взяв в руку одну из открытых бутылей, я понюхал содержимое и поставил ее на место. Невербальные чары, не выявили наличия вредных для эльдар веществ. Король сообразив что я делаю, расслабился. Что? Сам не подумал? Это же замшелый трактир, здесь и отравить могут, намеренно или просто, по не знанию. Ну вот, что я говорил? Одну бутылку пришлось заткнуть пробкой, дав понять, что пить содержимое, вредно. Трактирщик весь побледнел, явно, правильно поняв мое действие и я решил его успокоить. — Вино, было изготовлено неправильно, и вашей вины в этом нет. Однако, если у вас есть подобные бутыли из той же бочки, они могут быть вредны. У вас никто, на ухудшение зрения и внезапную потерю сознания, после употребления вина, не жаловался? — Никак нет, Господин! Я это вино, открыл вот только-что. У меня всего, пять бутылей из шести, в ящике и осталось. А ящик тот, я и не трогал, до сего дня. — Возможно, у кого-то еще целая бочка имеется, с вином порченым. Опасно вино это. Если не зрение, то жизнь потерять можно, даже один кубок испивши. Определить трудно, возможно на слово и не поверишь, но смертоносность и на собаке проверить можно, эффект сразу появится. И я абсолютно серьезен. Вино дорогое, его только, богатые господы позволить себе могут. Не дай Валар, в погребах Короля Дейла, оно есть. — Я передам, по возвращении в ратушу, Королю Ригару о порченом вине, пусть он ищет его и наказывает виновных. Яд на празднике в кубке, никого не обрадует. — Трандуил спокойно пригубил морс и чему-то улыбнулся. Я же, спокойно сел обратно за свой столик, и принялся вновь налегать на еду. Бедный магл умчался от нас прочь, преисполненный стыда и страха. Даже не заикнувшись об оплате, за в общем-то хорошие напитки. Ведь Эльфийский Царь, доложит о произошедшем Королю Дейла, а вина за все (разумная по мне — товар проверять надо), ляжет именно на трактирщика, в глазах короля Ригара. Это ведь именно в забегаловке трактирщика, едва не отравился Лесной Царь. Вот пусть людской царь, людей и наказывает. — Бедный Рокир, зря он тогда это вино приобрел за бесценок, — Проговорил мне человек, что был удивлен моей силой, у него на удивление правильно поставлена речь, — Теперь вот, головы ему не сносить. Надеюсь, хоть корчму не закроют, а то еда тут уж больно хороша. — Может просто владельца сменят, а может и обойдется, он штраф заплатит и все? — Спросил я, отодвигая пустую миску. Интересно, как этот счеловек сидя, слева от меня и наблюдая, за пережевывающейся едой, через дыру в моей щеке; еще не потерял аппетита? Крепкие же у него нервы. — Не думаю. Может тюрьма, может эшафот, иначе — никак. Вы же не просто гости, а Дивные, при том с вами — Владыка Лесной. — Хм. Ну это ваши законы, я в ваши дела не лезу. Хотя... я мог бы и не говорить про вино-то. Сказал бы просто, что Владыка такое не любит... — А в один прекрасный день, в таверне лежал бы чей-то, хладный труп. И картина была бы, та же — Рокир виноват, что вино плохое взял. А мог бы труп появиться на троне, если твои догадки о бочке в дворцовом погребе, окажутся правдивы... Нет. Хорошо что сказал. А Рокир, пусть за свою глупость отвечает. Я, отодвинувшись на спинку стула, взлянул на Трандуила. Он увлеченно что-то искал на дне кубка. Опять. Я перевел взгляд обратно на человека и кивнул ему, указывая на короля. — Все говорят, что пить нельзя — а он говорит, что буду... Всегда поражался, как он может столько выпить и не захмелеть. — Трандуил, конечно же, меня услышал и поставил кубок на стол. — Мне понравилось — весьма неплохо, особенно для человеческой расы. У ваших вин, весьма своеобразный вкус. Что ж. Спой им Темный менестрель. Спой им о Лесном дворце — Дориате. Ты когда-то обещал мне это. — Трандуил обратился во слух. Я кивнул ему и встал лицом к залу. Прикрыв, засветившийся зеленым, глаз, я начал петь:

В года, сокрытые во мгле,

король на древней был земле:

и дол, и лог, и корни скал

он под рукой своей держал.

Вокруг высокого чела

листва короною легла;

его плащ зелен, светел меч,

отточен копий ряд для сеч;

в щите дробился звездный свет

до-солнечных, до-лунных лет.

Когда чрез океан и льды,

могущественны и горды,

оставив Валинор вдали,

вернулись эльфов корабли,

и, стягам плещущим сродни,

взвились сигнальные огни,

и Эльдамара короли

войну жестокую вели —

все так же плыли в небеса

труб серебристых голоса

над скрытой Тингола страной

под юным солнцем и луной.

В Белерианде, в дни утрат

его землей был Дориат.

Над троном Тингола взмывал

многоколонный скальный зал.

Опал, берилл и сердолик,

блестящий ряд секир и пик,

металл чешуйчатой брони,

его чертог скрывал в тени,

храня клинок, доспех и шлем.

Король же, обладая всем,

всецело дорожил одним,

и власти не имел над ним

зеркальный блеск щитов и лат:

дороже золотых палат,

и пышности дворцовых стен,

он дочь лелеял, Лютиэн.

Столь легких ног и гибких рук

не встретит вновь зеленый луг;

не вспомнят прелести такой

ни луч зари, ни вал морской.

Как небо, синь ее убор,

но серых глаз задумчив взор.

Цветами лилий вышит плащ,

но мгла волос — как сумрак чащ.

Вольна, как ласточка весной;

смех девы — как родник лесной.

Склоненной ивы тонкий стан,

душистые цветы полян,

листва, где солнца луч затих —

превыше всех, превыше их

ее пленительная стать,

и красота, и благодать.

В земле легенд жила она,

где и досель была сильна

власть чар, род эльфов не исчез,

где Дориата древний лес

сень простирал на много лиг:

никто без ведома Владык

не смел листвы нарушить сон,

войти под своды чутких крон.

На Север — гиблые пути

Дунгортин, в каменной кости

холмов, во мраке ледяном;

за ней твердыни Тьмы, кольцом

Таур-ну-Фуин стеснены,

где солнце и луна бледны.

На Юг — простор безвестных стран;

на Запад — древний океан,

безбрежен и неукротим;

и на Восток, над голубым

безмолвьем — пики гор седых

на рубеже земель иных.

Так правил Тингол государь

средь Тысячи Пещер, как встарь.

Но смертный путник не ступал

средь Менегрота гулких зал:

ведь рядом с королем тех стран,

их королева, Мелиан,

мудра, бессмертна и светла

завесу волшебства плела

над Дориатом. И она

была незрима, но сильна:

хранила Тингола престол

и каждый камень, лист и ствол.

То был король дубрав и скал,

чей шлем высок, чей меч блистал.

Когда был звонок птичий свист,

и зелен вяз, и долог лист,

средь солнцем залитых долин,

в зеленой мгле лесных лощин,

из всех эльфийских дев одна

столь светлой прелести полна,

кружилась в танце Лютиэн

в траве, касавшейся колен.

Когда же звездный полог стыл,

и таял день, и сумрак плыл,

из магии искусных рук

рождался серебристый звук:

то флейты, трепетен и тих,

пел голос в небесах ночных,

и Дайрон ткал мелодий дым

для Лютиэн, любимой им.

Там голос радостью звучал,

и под луной мерцал опал,

упавший в узкую ладонь,