– Я тебе помогу, – обещает он, и она беспомощно кивает. Он держит ее и позволяет выплакаться, и наконец он сдается и своим слезам. И долго они плачут вместе. И он не знает, сколько проходит времени и что творится вокруг.

Все остальное может подождать.

Он не знает, что делать, и не знает, будет ли все когда-нибудь в порядке. Он хочет пообещать ей, что угодно, но не может, потому что не знает. Поэтому он просто держит ее и позволяет ей выплакать все слезы, что ей нужно выплакать. И, может, он и не знает, что случится, но он знает одно.

Что бы ни случилось, он будет заботиться о ней. Всегда.

Он должен Рону это.

========== Глава 36. Джеймс. 6 марта ==========

Выпивка никогда особо не была лучшим для меня выходом.

Я ею наслаждался (естественно), но она никогда все эти годы не помогала мне принимать лучшие решения. Я вообще не так хорош в лучших решениях, с алкоголем или без: я до сих пор вытворяю всякое наитупейшее дерьмо. Ну и люди не врут, когда говорят, что алкоголь – это жидкая храбрость. Она точно заставляет вас делать вещи, на которые у вас обычно яиц не хватает, верно?

Например, ввалиться в квартиру своей бывшей и заявить ей, что вы ее еще любите.

Ага. Это я, кстати, идиот, что стоит у двери бывшей и громко в нее колотит, вдребезги пьяный.

Не знаю, почему я это делаю. Такое ощущение, будто я провел времени больше, напиваясь и колотя в эту дверь, чем все остальное в своей жизни. Как будто все время что-то случается и она все время на меня бесится. Поэтому я все время здесь, злой, как черт, и бью в ее дверь, требуя, чтобы она вышла и поговорила со мной. Но сейчас я не зол. Сейчас я пуст и совершенно безэмоционален.

Так почему я здесь?

Понятия не имею, честно. Но мало что имеет смысл, когда дело касается Кейт, поэтому, думаю, никто не удивлен. И она не самый справедливый человек, когда дело касается меня, но почему-то я все время возвращаюсь. Я даже не знаю, почему. Но это не имеет значения. Я здесь, и она открывает дверь и не кажется шокированной моим появлением.

И она не захлопывает дверь передо мной, по крайней мере это хорошо.

– Привет, – тихо говорю я и смотрю вниз. Не знаю, почему.

Кейт облокачивается о косяк и скрещивает руки на груди:

– Привет.

Она знает, что я пьян. Если честно, я всегда пьян, так что это не сюрприз, уверен. И все равно, она знает меня достаточно хорошо, чтобы просто глядя на меня понять, когда я выпил слишком много. Но она не начинает снова заводить песню о том, какая я гребаная сволочь, что заявился к ней снова в стельку. И она не спускает меня вниз по лестнице. Так что хоть какой-то прогресс.

– Что ты тут делаешь? – наконец спрашивает она, когда становится ясно, что я больше ничего не скажу.

– Можно войти? – я поднимаю глаза и спрашиваю ее, игнорируя ее вопрос. Она смотрит на меня и немного сужает глаза, но все же отодвигается в сторону. Я иду за ней на кухню, где она тут же занимает себя приготовлением чая, как она обычно и делает.

Я тут же вспоминаю, что это было местом нашего последнего разговора, того, который закончился метанием металлических предметов в мою голову. Наверное, я должен был попросить ее кинуть в меня еще чем-нибудь и на этот раз не пригибаться. По крайней мере, я бы узнал, могу ли все еще хоть что-то чувствовать.

– Мой дядя умер, – выдаю я прозаично, и она не поворачивается ко мне от чайника, с которым возится.

– Знаю, – тихо говорит она. И добавляет. – Мне жаль.

Я один раз киваю, хотя она и не видит меня, и мямлю:

– Спасибо.

Не знаю, зачем я ей сказал. Как будто весь мир не знает, что он умер. Эта новость была заголовком в каждой газете каждый день с тех пор, как это случилось, и, уверен, на его похоронах была вся Англия. Ну, кроме нее. Ее там не было.

– Он был моим крестным, – продолжаю я, облокотившись о стол и глядя на нее. – Ты это знала?

Она кивает, но не поворачивается и не смотрит мне в глаза. Она напряженно глядит на чайник, который наполняет водой, а потом отходит, опираясь о другой стол и собирая руки на груди. Ей неуютно, и она не хочет, чтобы я здесь был. Не знаю, зачем я вообще пришел: такое никогда для нас хорошо не кончается. Наверное, я просто придурок.

Я хотел, чтобы она была там. Все это время, пока люди продолжали наплывать, я продолжал разглядывать их как можно более бесстрастно, надеясь увидеть ее среди них. Конечно, я не признавался в том, что делаю, и старался сконцентрироваться сначала на Фреде, потом на некоторых моих приятелях, чтобы отвлечься с помощью их разговоров. Было трудно слишком уж отвлечься, потому что, куда бы я ни смотрел, люди вокруг или плакали, или выглядели совершенно несчастными.