— Я не младенец, — пыхтит он, явно уязвленный тем, что его жизнь пришлось спасать в первые же пять минут.

— Тебе шесть.

— Это значит «не младенец».

— Ладно, — пожимаю я плечами. — Тогда назовем это присмотром за пацаном.

Я слежу за светофором, чтобы поймать момент, когда безопасно будет переходить (если к улицам Лондона вообще можно применить термин «безопасно»).

— Ты сам еще пацан, — он собирает руки на груди и отказывается двигаться, когда наконец загорается зеленый, и я подталкиваю его в спину.

— А ты уже почти мертвый пацан, — мрачно бормочу я, наклоняюсь и хватаю его за талию. Он, конечно, это ненавидит, но я не собираюсь пропускать зеленый свет, пока есть возможность перейти улицу. Так что, если мне придется тащить его через дорогу вопящим и трепыхающимся, я это сделаю.

И он так и поступает — вопит и вырывается, я имею в виду. Пожилая женщина смотрит на меня с презрением и шипит что-то об издевательствах над детьми. О, я могу об этом только мечтать. Клянусь, если и есть на свете ребенок, в которого надо вколотить немного мозгов, то это вот этот. Но шансы на это малы, так что не повезло.

— Я тебя ненавижу, — злобно выплевывает Лэндон, когда я наконец ставлю его на землю.

— Погоди, дай отплакаться, — закатываю я глаза и хватаю его за руку. Он изо всех сил старается вырваться, но я крепко ее держу. Последнее, что мне нужно — потерять сына министра магии посреди площади Пиккадилли. Это было бы просто фантастично. Меня бы не только бросили в Азкабан, а еще сразу же оттуда бы и выпустили, чтобы вся моя семья в полном составе могла меня убить.

— Однажды я буду больше тебя, — угрожает он сквозь зубы.

Ага, ты и весь остальной мир, малец. Я даже не тружусь отвечать, просто тащу его вниз по улице к своему дому. Мы быстро добираемся дотуда, и он изо всех сил старается цепляться ногами, пока я тащу его вверх по ступеням. Когда я наконец открываю дверь и вталкиваю Лэндона, оказывается, что в квартире слишком тепло, так что я открываю пару окон и впускаю осеннюю прохладу. Я люблю эту квартиру — она не слишком большая, не слишком маленькая. Она принадлежит моим родителям вообще-то — папа купил ее несколько лет назад, когда они с мамой собирались разводиться, но так как этого не случилось, у них оказалась еще небольшая потрясающая собственность в центре магловского Лондона. Джеймс переехал сюда сразу после окончания Хогвартса, но как только разбогател, ему понадобилось найти себе местечко попрестижнее. Так что я занял эту квартирку, и Лили может пойти в жопу, если думает, что и до нее дойдет очередь, когда она закончит Хогвартс следующей весной. Потому что мне здесь нравится, и я хочу остаться тут навсегда.

Я оставляю Лэндона в передней, пусть развлекается сам. Уверен, он найдет, чем заняться, даже если ему придется разрушить для этого всю мою квартиру. Я зову его из кухни и спрашиваю, завтракал ли он, но он намеренно меня игнорирует. Мне плевать. Я хватаю пару яиц из холодильника и ставлю их жариться, пока делаю то же с хлебом, правда кладу его для этого в тостер. Потом сажусь и расслабляюсь, ожидая, пока еда приготовится. И когда я иду в гостиную и пихаю сэндвич с яйцами Лэндону, он в кои-то веки не спорит и начинает есть, не умничая.

Я скидываю кроссовки и лениво падаю на мягкий диван. Я кошмарно устал и чувствую, что мои веки становятся все тяжелее и тяжелее с каждой секундой. Я чувствую себя так, будто могу проспать теперь часов восемь или девять. Но у Лэндона, само собой, другие планы.

— Ты хорошо прожарил эти яйца? Моя сестра говорила, что можно умереть, если съесть не прожаренные яйца.

— Твоя сестра врет, — бормочу я, и мои глаза закрываются против моей же воли.

— Моя сестра, — поправляет он меня, — учится на целителя.

— А еще твоя сестра — патологическая лгунья. Она не может этого не делать.

— Я скажу ей, что ты так сказал.

Я пожимаю плечами.

— И я скажу ей, что ты специально накормил меня сырыми яйцами, чтобы убить.

Я открываю один глаз и смотрю на него. Если бы это был какой-то другой ребенок, это было бы забавно, но это Лэндон, и он полностью серьезен. Наконец, я вздыхаю и открываю второй глаз. Я машу палочкой в сторону книжной полки и легко хватаю книгу, которая ко мне прилетела. Протягиваю ее ему.

— На, тренируйся читать.

Он смотрит на меня так, будто я какой-то слизняк, полностью тупой, с ног до головы.

— Мне не нужно тренироваться читать, — значительно говорит он. Но берет книгу, когда я толкаю ее к нему и выхватываю недоеденный сэндвич. — Эй!

— Не хочу, чтобы ты умер, — бормочу я с набитым ртом. — Читай.

Он грозно смотрит на меня, пока я приканчиваю сэндвич, но садится у кофейного столика и открывает книгу. Не знаю, что за книга, и мне плевать. Я просто хочу спать…