– Андрюша, пришел в себя, – сказала мать, которая сидела рядом, не отрывая от него взгляда.

– Теперь все в порядке, Зоя Алексеевна, – услышал он знакомый голос врача. – Опасность позади.

– Что с ним?

– Что-то сильно напугало его во время грозы. Ну и, конечно, травма.

– Ему можно пить?

– Разумеется. И пить, и есть, а потом и прыгать, и бегать, – весело произнес врач.

После нескольких глотков воды Андрею полегчало, и он окончательно открыл глаза. Вчерашняя – или когда она была? – непогода, дорога к Пятачку, огненный шар, который прожег пластиковую стенку и едва не налетел на него там, на холме, бешеные порывы ветра, попытка обогнать шар, которая окончилась неудачей, вакханалия разноцветных лучей над Пятачком – все это теперь казалось далеким сном, чуждым реальности. Только теперь он почувствовал во всем теле усталость и какую-то разбитость.

– Все на тебе горит, – сказала мать, когда врач вышел помыть руки. – Где ты умудрился вчера плащ подпалить?

– На холме.

– Откуда там огонь?

Андрей промолчал. Дождь за окном явно шел на убыль, вскоре даже блеснуло солнце. Врач вернулся, пробежал пальцами по клавиатуре электронного диагноста, по которому скользила вязь цифр – они так и мелькали на экране, затем поднялся и сказал, обращаясь к матери:

– Я был прав, Зоя Алексеевна. Завтра он может стать на ноги. Повязка наложена удачно. Сухожилие он, к счастью, не порвал. И кость цела.

– А сегодня?

– Пусть полежит. Организм должен восстановить свои силы.

Когда доктор ушел, Андрей спросил:

– Мам, а как я домой попал?

– Скажи спасибо, тебя заметили с пролетающего аэробуса, когда ты без сознания лежал на холме.

– А шар?

– Какой еще шар? Болтаешь несусветное. Рано я доктора отпустила, – озабоченно произнесла Зоя Алексеевна.

– Огненный.

– Привиделось тебе.

– Нет, не привиделось. Он был рядом со мной.

– И когда привезли тебя, ты говорил про какой-то шар.

– А когда меня доставили?

– Час назад.

Андрей задремал и сквозь полусон услышал, как в соседней комнате зазуммерил видеофон. Мать поднялась и прошла к нему, оставив дверь в спальню полуоткрытой.

Повернувшись на бок, Андрей увидел, как из глубины экрана выплыло озабоченное лицо человека. Андрей узнал его – это был Алонд Макгрегор. Он что-то долго говорил матери, что именно – Андрей не расслышал: уши у него после грозы словно ватой заложило, а говорил Макгрегор негромко.

– Это ужасно, – ответила мать. – Не может быть… Хорошо, я буду ждать вашего сигнала. Да, никому ни слова… Понимаю… Вернее, ничего не понимаю…

Голос матери звучал такой тревогой, что сонливость мигом слетела с Андрея. Он сел в постели, прислушиваясь к разговору, но мать рывком прикрыла дверь.

Проснувшись ранним утром, Андрей почувствовал себя совсем здоровым. Сколько времени прошло после грозы, он не знал, да это его и не интересовало.

– Пойдем, мам, сегодня на Пятачок? – предложил он, сбрасывая одеяло. – Посмотри, какая погода хорошая… – глянул на мать и осекся: она выглядела озабоченной, постаревшей на добрый десяток лет.

– Я должна быть дома, – произнесла она каким-то безжизненным голосом. – Ждать вызова по видеофону.

– А вдруг папа сегодня прилетит?

– Вставай и убирай постель.

– А вдруг папа прилетит? – повторил Андрей.

– Его прилет снова откладывается.

– Тебе об этом Макгрегор сказал?

– Не смей подслушивать чужие разговоры! – с сердцем произнесла мать и вышла из комнаты.

Позже она сказала:

– Извини, сынок. Сорвалась. – И тут же, не сдержавшись, разрыдалась.

Испуганный Андрей неумело пытался утешить ее, ничего не понимая, затем побежал на кухню, принес стакан воды, и она долго пила, стуча зубами о стекло.

Как только приборы сообщили о том, что произошло на синтезполе, изувеченное тело в оранжевом скафандре, изорванном в клочья, было доставлено в медицинский центр Женевьевы Лагранж.

Да, давно и с нетерпением ожидаемое всеми событие произошло, но, увы, не так, как надеялись. Теперь не время было искать причины случившегося: нужно было спасать капитана Торопца, жизнь в котором едва теплилась. В эти тревожные мгновения никто из ученых не сомневался, что это Сергей, хотя лицо его было изуродовало и обожжено до неузнаваемости.

Торопец был без сознания, однако экспресс-анализ, проведенный Женевьевой и ее сотрудниками, показал, что жизненно важные центры не очень сильно повреждены, что давало надежду на конечный успех.