Часовщику очень захотелось пройтись по улицам, посмотреть плоды своей работы. Если на улицах не осталось никого – значит, мыслепередатчик действует на всех людей без исключения и можно вызывать на Землю десант сородичей.

Он открыл окно, высунул круглую голову. Вокруг, насколько хватало глаз, было безлюдно. Впечатлительные оказались особи – лучи на них действовали безотказно.

Он включил автомат вызова и решительно направился к двери. Мог ли он знать, что аппарат работает вхолостую – каких-нибудь полчаса назад Сергей Торопец разбил о плиты лунного космодрома часы – подарок незнакомого благодетеля…

Он отпер дверной замок с горделивым ощущением своего всемогущества, того, что в эти мгновения толпы людей бегут прочь из города, гонимые неведомой силой. Приоткрыл дверь, осторожно выглянул в щель. В лицо пахнуло зноем раскаленных улиц. В лавке был кондиционер, дающий прохладу. Часовщик установил его, разумеется, не для себя, а в угоду покупателям. Сам он не боялся ни холода, ни жары, имея весьма широкий диапазон адаптации.

Мастер ступил на размягченный асфальт, сделал несколько шагов. Странно и непривычно было идти по опустевшему городу, по его центральным улицам, где всегда толпились любопытные туристы и кипела жизнь. Что делать, смена расы на планете никогда не проходит безболезненно – это было ему известно. Зато и здесь в скором времени воцарятся его сородичи, благо для воспроизводства себе подобных здесь достаточно материала – металлов, руды, любых химических элементов. Хватает и источников энергии.

Когда придут свои, он сможет наконец сбросить эту опостылевшую личину и предстать в настоящем своем обличье.

Часовщик дошел до перекрестка, свернул за угол. Дальше начинался уголок старого города. Старинные здания, храмы, уцелевшие еще со средних веков/ стояли безмолвно, взирая на мир пустыми глазницами выбитых окон: видимо, безумие бушевало здесь еще сильнее. Осколки стекла похрустывали под ногами, хруст казался оглушительным в чуткой тишине.

Дело сделано. Сигналы вызова, видимо, уже достигли цели. Можно, пожалуй, сбросить оболочку – в Тристауне, похоже, не осталось ни одного живого человека.

Часовщик принялся расстегивать пиджак, наглухо застегнутый, несмотря на жару. С пиджаком он на людях никогда не расставался. Повертев одежду в руках, он небрежно набросил ее на афишную тумбу. Затем водрузил на нее галстук и рубашку. Вместо тела у него обнаружилась невообразимая мешанина из транзисторов, реле и других деталей, которым в человеческом языке не было названия. Избавившись от одежды, часовщик двинулся дальше. Уже в течение нескольких минут мастера не покидало странное ощущение, будто за ним кто-то следит. Оглядевшись, он никого не заметил, однако странное ощущение не исчезло. Чтоб избавиться от назойливого чувства, он нарочно медленно повернулся и зашагал назад. Возникла уверенность, что кто-то внимательно за ним наблюдает. Кто это, однако, может быть, если в городе не осталось ни одного человека? «Слишком долго жил я среди людей, перенял их эмоции», – подумал он. Эта мысль по-настоящему испугала его. Дома, того и гляди, если пронюхают, – в проверку и переборку угодишь, а это крайне болезненно. Редко кто выходит из нее в прежнем качестве.

Подавляя беспричинный страх, он еще более замедлил шаг. Шел, механически поворачивая голову то влево, то вправо. Память фиксировала картины разрушения и полного безлюдья, запоминая все, что осталось после поспешного бегства тристаунцев. Впоследствии пригодится для центрального информатория, расположенного на Главной планете. Каждый разведчик вносил в информаторий свою лепту.

В это мгновение цепочка мыслей часовщика прервалась: между двумя домами, соединенными полукруглой аркой, мелькнула тень, произошло какое-то движение. Кошка, собака? На животных действие мыслепередатчика не распространялось. Не обладая разумом, они, конечно, никак не могли воспрепятствовать колонизации Земли.

Против собственной воли он подошел к арке. Дома, стоявшие рядом, были настолько похожи, что казались близнецами. Старинной кладки, составленные из огромных, грубо обтесанных камней, они, казалось, источали покой и полнейшее равнодушие к разыгравшимся событиям. Из распахнутого окна на четвертом этаже свисала кукла, которая за что-то зацепилась. Видимо, ее выбросили впопыхах, чтобы спасти. Ветерок слегка шевелил куклу, ее пшеничные волосы развевались, и она казалась живой.

Смутное воспоминание шевельнулось в памяти пришельца-часовщика при виде этого дома и окна на четвертом этаже. Нет, он не наделен был способностью забывать что бы то ни было: это свойство только органических структур, таких хрупких и непрочных. Просто пришелец умел вычеркивать, стирать из памяти то, что, по его мнению, становилось лишним, ненужным. Что же это? Плохо размагнитил памятную ленту? Или в памяти обнаружились неведомые ему самому отголоски, не предусмотренные инструкцией?

Под аркой прохладней не было: здесь стояла застоявшаяся жара, накопившийся с утра городской зной. После яркого уличного света здесь оказалось полутемно. Едва он шагнул в проем, кто-то отступил назад. Выходит, он не ошибся: здесь кто-то есть и этот кто-то за ним наблюдал!

Взгляд пришельца за несколько мгновений адаптировался к полутьме. В нескольких шагах впереди себя он увидел женскую фигуру. Неужели это та, даже имя которой он стер из памяти?..

– Это ты? – произнесла она, и голос мигом возродил память.

Он вздрогнул и попятился.

– Энрико, ты не узнаешь меня?

Да, так звал его только один человек в мире – Марианна, добрая женщина, явно благоволившая к нему. Она сделала шаг вперед.

– Энрико, ты самый умный человек в этом городе. Объясни мне, что произошло?

Слова она произносила как-то странно, словно вслушиваясь в них и делая долгие паузы.

– Марианна, – произнес он негромко. – Что ты делаешь здесь одна?

– Энрико…

– Успокойся, я хочу помочь тебе, – сказал он, прикидывая, как получше убрать нежелательного свидетеля.