Бод решил отвести взгляд и прервать разговор. Но испугался. Вдруг оборвётся незримая связь между ними? А он... да он просто оглушён силой её женского естества, - и что теперь? И Бод, у которого голова шла кругом, медленно кивнул, соглашаясь, не спуская с Анны пристальных глаз. Ещё была возможность отступить и всё обдумать.

– Я приду к тебе сегодня вечером, - сказал он негромко.
– Так.

И повторил, закрепляя, словно припечатал:

– Я приду и принесу всё, что обещал. Вот - и - будет - всё - к добру - и к ладу.

А в висках билась кровь и ему, впервые в жизни, хотелось кричать: 'Я отдам тебе всё, что у меня есть, только сумей принять это - не испугайся, не ужаснись, не отвергни!'

Осенью рано смеркается.

Бод шёл к дому, приютившему Анну.

В этом большом доме с просторным двором, на котором с трёх сторон разместились хлева, клети, конюшя, баня, добрый погребец, в доме, стоявшем в посаде, жили под одной крышей три поколения: старики-родители, почтенный хозяин Кондрат - отменный сницер*, мастер, каких мало!
– со своей хозяйкой и десять их детей.

Из десятерых двое - девочка и мальчик, - приёмыши, рано осиротевшие крестники хозяйки Марьи. Но в семье не делили детей на своих и чужих, и городские, зная, что Кондрату это не понравится, не часто вспоминали о сиротстве Ульяны и Кастуся.

Бод отметил про себя, что в доме равно мужского и женского: мальчики и девочки рождались поочерёдно. Стоило только переехать сюда Анне с двумя мелкими девчонками, как дом сразу восстановил это редкостное равновесие: три старшие дочки упорхнули из семьи, были выданы замуж за достойных мастеров.

Сейчас на скамейке возле хаты Кондрата толклись младшие.

Их сегодня покормили первыми, вдоволь напоили крепким сладким варом из долго томившихся в печи мелких груш, и хозяйка, выложив все груши в большую деревянную миску, отдала лакомство детям и выпроводила во двор, чтобы не мешали взрослым посидеть за столом в праздничный вечер. А посидеть собирались на славу: к вечере приготовили баранину. Известное дело: если пожалеть, не зарезать барана на Рождество Богородицы, то его зарежет волк. Этот праздник, приходившийся на дни сытой осени, назывался в народе Богач.

Бод, с липовым бельчиком,* полным мёда, шагнул к дверям. Янтарная капелька нарочно оставлена на крышке нового бельчика. Подойдя к двери, он подхватил капельку пальцем, незаметно мазнул по двери: "подмазал" - хотел понравиться этому дому. Переступил порог, поздоровался.

Появление его вызвало немое удивление.

Хозяйка даже мыслями разбежалась: по какому делу пришёл человек в святой вечер?

Но Анна поднялась со своего места, подошла к печи, положила руку на мазаный глиной печной бок. Старый знак, понятный. Гость пришёл к Анне, и он - желанный гость.

Хозяин не сразу нашёлся: слишком долго молчала Анна, а когда и заговаривала, то говорила странно и мысль её то и дело ускользала от слушавшего. Все оставили молодую вдову в покое, предоставив жить по своему разумению.

Второй сын Кондрата, - Иванька, - отшатнулся в угол, подальше от света лучника, чувствуя, что загорелось его лицо, запылали уши. Вежливо поздоровался с гостем и поспешил выйти на вольный ветер, охладить горячую голову.

Хозяин, думая о своём, тут же смекнул кое-что: прикинул, что Аннин заработок за золотое шитьё семье не лишний, а пятнадцатилетняя Ульяна, глядишь, через год-два запоёт замуж и нужно будет собрать и этой девке приданое....

Почтенная хозяйка словно в первый раз увидела широкоплечего бортника, который не стар и крепок: тридцати годов, не больше. Подумала: эх, заберёт этот человек Анну из дома! А сердце уже успело прикипеть к тихой, странной племяннице, делившей с хозяйкой бесконечные женские хлопоты. С появлением Анны ни разу не выплеснулась из тяжких вёдер вода, ни разу не просыпалась соль, не стреляла искрами печь, не затухали без причины лучины - батюшка-домовой, видать, был доволен. А тут - налетел сокол, выхватит их молодушку, унесёт! И как-то ещё девочкам-двойняшечкам заживётся с отчимом: ишь, как лицом строг?

И пока вертелись в головах людей мысли хороводом, пока, собравшись с мыслями, стали они исполнять все положенные слова и движения житейского танца под названием встреча гостя, - Бод и красавица Анна смотрели друг другу в глаза, и время для них остановилось. Незримый мост, через который души общаются напрямую, не нуждаясь в словах, внезапно построился между ними.

– Вечер добрый, Анна!
– мысленно произнёс Бод, чувствуя, что от одного взгляда на неё бешено заколотилось в груди.

– Вечер добрый, мой милый!
– мысленно ответила Анна, - как стрелу пустила в неистовое мужское сердце. Её глаза изменили цвет.