– Просыпайся, Дэниел. Звоню по поводу услуги, которую ты нам задолжал.

Нора мерила шагами комнату с зелеными занавесками, по ощущениям, почти час. Они не надели на нее наручники, не вставили кляп и не связали ее, они просто оставили ее свободной. Сначала она пыталась открыть окно, но оно было заперто и перекрыто решеткой. Ей бы понадобился автоген, чтобы выбраться через него. Дверь тоже казалась слишком опасной. Снаружи мог стоять кто-то с пистолетом, чтобы выстрелить на поражение. Тем не менее, если никто не придет за ней в ближайший час или два, она попытается. Лучше умереть на своих ногах, чем забиться в угол в слезах.

Она продолжила двигаться по комнате, стараясь не поддаваться панике. Где она была? Нора чувствовала, будто должна знать. Мебель была элегантной, но старомодной. Она догадалась, что дом обставляли в шестидесятых, и с тех пор никто не потрудился обновить декор. Это придавало комнате жуткое ощущение, словно она попала в другое время. Или время остановилось в этой комнате. Вышагивая, она вдыхала старый спертый воздух, который, вероятно, находился здесь столько же, сколько и мебель.

Какого черта происходило? Она думала, что знала все о браке Сорена с Мари-Лаурой. Тридцать лет назад Сорен привез Мари-Лауру из Парижа, чтобы навестить Кингсли, а вместо этого «Je t’aime», которое, она знала, хотел услышать Кингсли. Сорен сказал ей, что никогда не рассматривал возможность свадьбы на Мари-Лауре, пока не увидел, как был счастлив Кингсли в ее присутствии, и, как только он подумал о браке, то понял, что это будет идеальное решение. Но Мари-Лаура проигнорировала предупреждения Сорена, что он никогда не ответит ей взаимностью, и она разбилась из-за него. Разбилась из-за него... с этого все началось. Нора думала, что все закончилось. Мари-Лаура застала Кингсли и Сорена в интимный момент... От шока и горя Мари-Лаура побежала через зимний лес. Она поскользнулась на льду, возможно, или же она не просто поскользнулась, и нырнула на сто футов навстречу смерти, ее тело разбилось о скалу. Теперь она знала, что это была ложь. Мари-Лаура знала задолго до того, как обнаружила Сорена и Кингсли, что те были любовниками. Она думала, что делает им услугу? Она бы умерла и оставила Сорена вдовцом, и они с Кингсли упали бы друг другу в объятия и жили бы долго и счастливо?

Я подарила им свою смерть... и теперь я забираю свой подарок.

Нора перестала ходить по своей клетке и снова посмотрела в окно, вглядываясь между решетками. Звезды начали танцевать на ночном небе. Который сейчас час? Сколько она здесь? На ней была та же одежда, в которой она была в конюшне с Уесли в Кентукки. На ней до сих пор были ковбойские сапоги из змеиной кожи, которые она надела для прогулки верхом. Все еще была...

Нора посмотрела на левую руку. На безымянном пальце сидел бриллиант, который затмевал звезды за окном.

– Уес...
– прошептал она, смотря на кольцо. Боже, бедный Уесли. Должно быть, он сходит с ума от паники. Что же он наделал? Она молилась, чтобы он не обратился в полицию. Привлечение полиции все сделает только хуже. Эта женщина могла быть сумасшедшей, но она была опасно сумасшедшей. Она должна быть умной, чтобы подстроить собственную смерть и жить для себя тридцать лет. Если Мари-Лаура хотела отомстить Сорену, достаточно будет убить Нору. Она знала, что Сорен предпочтет увидеть собственное вырванное сердце, чем позволит чему-нибудь случиться с ней. Если заорут сирены, ее горло быстро перережут, и она исчезнет в том тайном аду, где последние тридцать лет скрывалась Мари-Лаура.

Шаги в коридоре предупредили, что у нее осталось всего несколько секунд наедине с собой. В конце библиотеки располагался камин, а возле него висел ряд антикварных бронзовых каминных принадлежностей, включая кочергу. Взяв ее, Нора ощутила нечто странное. Ее тяжесть удивила ее. Она была тяжелее, чем можно было предположить. Она ощутила в ней историю, но не понимала, почему. Неважно. Она была той же длины, что и стек, и Нора сжала ее так же. Кингсли Эдж был первым мужчиной, который вложил в ее руки стек. Правильно используемый стек едва причинял боль, когда касался тела, но он определенно мог нанести большой вред при неправильном использовании. Первое предупреждение от Кингсли, когда он впервые дал ей ее красный стек – «никогда не бей по лицу, никогда не бей возле глаз. Я встретил парня в Индии, который ослеп, когда богатый мужчина ударил его по глазам стеком. Не доводи меня до суда, ch'erie».

Дверь начала открываться. Нора подошла к ней.

В комнату вошел мужчина.

Нора нацелилась в глаза.

По его лицу было понятно, что он ожидал нападения, но не такого. Он остановил медный прут в дюйме от головы и другой рукой схватил Нору за запястье, и швырнул ее на пол. Она жестко ударилась, и из легких будто выбило весь воздух.

– Андрей, ты должен был предвидеть это, - над ней послышался высмеивающий тон Мари-Лауры. Нора начала бороться, но сдалась, когда мужчина, Андрей, стоя на коленях, навалился на нее всем весом.

– Я видел, что она делает. Думал, она нацелится в пах, - ответил мужчина.

– ПЧЯ я занимаюсь, только когда мне платят, - прорычала сквозь зубы Нора. Она едва дышала с этим ублюдком Андреем на спине. Другой мужчина, Деймон, вероятно, весил полторы влажных тонны. Этот парень все две сухих тонны.

– ПЧЯ?
– повторила Мари-Лаура.

– Пытки члена и яиц.

Раскатистый смех заполнил комнату, и Нора заметила, как Мари-Лаура опускается на пол в море прозрачного черного атласа.

– Ты восхитительна, - Мари-Лаура убрала черную прядь волос с лица Норы.
– Это хорошо. Мне сейчас так весело. Мой муж танцует для меня. Я танцевала для него тридцать лет назад. Теперь его очередь.

– Что ты хочешь от Сорена?

– Чуть-чуть поиграть, - Мари-Лаура взяла еще один локон и игриво накрутила его на палец.
– Я была с ним такой глупышкой. Я сожгла его кровать. И Деймон убил одну из собак моего брата. Он даже написал сообщение кровью.
– Мари-Лаура захихикала как школьница.
– Так глупо. Я даже дала ему время до полудня пятницы, чтобы он принял решение насчет нас. Полдень. Я видела слишком много фильмов, верно?