Валентина Степановна не читала никаких газет и даже не приобретала телепрограммы, предпочитая роковое существование эфирного рыбака: что проклюнется, то и вытащим. Газеты – то есть только одну, «Метеор-газету», – почитывала ее товарка Тамарка. Она и купила номер с «ЛЮБОВЬ К МУЖЧИНЕ – ЭТО НЕ ГЛАВНОЕ…», прочла, совершенно согласилась с Катаржиной и крепко задумалась над почти что гамлетовским вопросом: сообщать или не сообщать? Со дня на день они ждали дочку с внучкой домой, уже списались с базой под Севастополем, где можно было задешево пожить десять дней, то есть расставили в темном море житейского ужаса сигнальные огонечки надежды.

Статья в «Метеор-газете» эти огонечки гасила враз. С нею надвигалось что-то враждебное их с Валентиной тихой жизни. Но как не сказать? Она не скажет, другие скажут.

– Валь, – осторожно спросила Тамара во время обеда (они красили забор), – а что Катя, скоро приедет?

Валентина Степановна угрюмо пила вторую, против обыкновения, бутылку пива.

– Лучше не спрашивай. Увезла, сволочь, Верку и все. Каждый день ей звоню-ругаюсь… Дела у нее! А что девка школу мотает другую неделю, ей пофиг.

– Ты знаешь… – вздохнула Тамара, – там дела у нее, да… Она у тебя… всегда шустрая была такая… Вот – в газеты попала…

– В какие газеты? Чего это?

Тамара достала из кармана застиранной до изумления куртки-спецовки сложенную вчетверо газетку.

– Да посмотри, это вроде твоя.

Грибова долго читала. Потом скатала газету в комок и, сжимая его в руках, посмотрела на Тамару угрюмым, подозрительным взглядом.

– Что, смешно?

– Ничего не смешно! – закричала тощая, с испитым лицом Тамара, всю жизнь трепетавшая перед мощью Валентины. – Чего смешного. Рассказала про жизнь… и между прочим, все правильно.

– Да чего правильно, курица? Одно вранье. Тварь нахальная, все перевернула себе на пользу. Хорошо хоть, фамилии нашей нет. Грыбска и Грыбска, шут с ней. Все, даю ей ультиматуй. Не приедет завтра – поеду сама в Москву и придушу. Лжица подлая, ведь с самого начала все придумала!

– Валя, но ведь она ничего такого… Что, мужики детей не бросают? Да и когда вместе жить – тоже сладкого мало. Я за жизнь ничего от них хорошего не видела, ни от Лешки, ни от Мишки.

– Мужики детей бросают, я не спорю. Но нельзя всех в общую помойку валить. Каждый случай особенный. И чья бы корова мычала, а ее б молчала! Скоко она с мужиков денег вытащила. Она тут распинается, что Валера ее с дитем оставил, а того не говорит, что мужик девять тысяч долларов отдал, чтоб она отвязалась. Ну, не хотел он с ней… Подстерегла как-то, заморочила, а потом: хоп! Я беременна, дорогой! Господи, с такими делами надо сидеть ниже травы, а она в газеты полезла. По всему свету раструбить, что она блядь!

– Да ладно тебе, – удивилась Тамара. – Ты бы почитала, что пишут в газетах… Это, что Катя рассказала, еще ничего, в границах. Куда хуже бывает.

День выдался погожий, и одинокая владелица домика, Ольга Ильинична, чертежница на пенсии (давление, артрит), поглядывала на беседующих малярш с нарастающей симпатией, собираясь их угостить после работы. «Молодцы тетки, – думала она. – Не ноют, а вкалывают…»

Валентина от злости работала споро и скоро. Хозяйка была явно из тех, кому с детьми не слишком повезло, и потому малярши охотно приняли приглашение закусить малым делом. Ольга Ильинична накрыла столик в саду, принесла из дома большую деревянную миску с помидорно-огурцовым салатом и холодную поллитровку.

Миска немного протекала, поэтому Ольга Ильинична захватила из кухни сложенную уже для растопки газету – подстелить.

– Ну, сестрицы-работницы, – улыбнулась хозяйка. – Ваше здоровье!

Валентина Степановна взяла стопку, вздохнула, открыла рот… и замерла.

Медленно, очень медленно, лицо ее дочери, напечатанное в «Метеор-газете», подстеленной под протекающую миску, стало наливаться жирной, масляно-уксусной заправкой, которую бывшая чертежница щедро плеснула в свой добрый салат.

Мелкие слуги Фатума – «Жизнь-копейка» и «Метеор-газета» – строго работали на связь времен и пространств, и Валера Времин объяснялся с Америкой (ведь не поленился кто-то, отсканировал и прислал жене все статейки!) примерно в то же время, когда Карантина пыталась утихомирить мамашу, бушевавшую в Луге и пытавшуюся оттуда предъявить свой титанический ультиматуй. Но герои наши находились в разных тональностях – Валера впал в решительный минор, а Карантина наслаждалась самым что ни на есть сладким мажором.

Она попала куда-то. Вдруг всё стало получаться. Кому ни позвонишь – подходят сразу. Закажешь машину – тут же приезжает. Страшно возросла эффективность жизни – с того самого момента, когда она прорыдала полночи у Андрея, а потом за одно утро сняла квартирку на проспекте Мира. Что-то скрипнуло и поехало, ух!

Вероника часто плакала и просилась к брату Андрею, но к брату Андрею ей было категорически нельзя. Что-нибудь ляпнет, откроет планы, а тот – мягкодушный, всех ему жалко, предупредит вражину.