Следующий день миновал спокойно: как видно, скифский таран ещё не был готов. Ночью Молобара разбудил начальник его охраны Синдей и вполголоса доложил, что только что прибыл пентаконтарх Гален из Феодосии с письмом от номарха Лесподия. Вмиг стряхнув остатки сна, архистратег переменил лежачее положение на сидячее, на жёстком узком топчане в тесной комнатке казармы конников, которую он делил с зятем Горгиппом, двумя гекатонтархами и парой слуг, и велел впустить посланца. Крепко спавший Горгипп, как только в комнату вошёл начальник стражи, оборвал свой храп и тоже встретил неожиданного гостя из Феодосии, сидя в одной шерстяной тунике напротив тестя. Вошедший в приоткрытую гекатонтархом Синдеем дверь мрачный, как осенняя ночь за его спиной, феодосийский пентаконтарх коротко приветствовал архистратега и гиппарха и протянул предводителю боспорского войска запечатанное послание своего номарха.

Вернувшийся накануне из скифского стана Лесподий заперся с демиургами и гекатонтархами в пританее и честно рассказал им о таранах, о предложении Марепсемиса и своём ответе. В зале повисла тягостная тишина, резко контрастировавшая с царившей ещё пару часов назад, когда правители города приносили на Акрополе благодарственные жертвы богам, всеобщей радостной уверенностью, что город удастся отстоять. Все лица были обращены на номарха с немым вопросом: "Что делать?" Для Лесподия ответ был очевиден: надо немедля слать гонца к архистратегу Молобару и царевичу Левкону с просьбой о помощи. Это предложение, разумеется, встретило самое горячее и единодушное одобрение всех присутствовавших.

В порту Феодосии имелись две старые военные триеры и три диеры, использовавшиеся для сопровождения торговых кораблей у опасных таврийских берегов и обучения боспорских юношей морскому делу, но они, как и все другие корабли, по окончании сезона навигации были вытащены в доке на берег. К тому же, они требовали многочисленного экипажа, а у Лесподия сейчас каждый человек был на счету. Поэтому для отправки посланца с письмами к Молобару и Левкону было спешно спущено на воду и снаряжено небольшое 30-вёсельное торговое судно с опытным экипажем, состоящим из навклера, кормчего, трёх матросов, и управляющего с двумя надсмотрщиками шестью десятками прикованных к гребным скамьям крепких рабов келевста. Лесподий приказал навклеру доставить его посланца в расположенный на южном берегу Скалистого полуострова городок Киммерик, притулившийся у подножья одноименной горы, откуда гонец должен скакать прямиком к воротам Длинной стены, где сейчас наверняка находятся с войсками боспорский архистратег и младший брат басилевса.

Запечатав своим перстнем-печаткой продиктованные двум рабам-грамматам письма (кроме имён адресатов они ничем не различались), номарх вручил их пентаконтарху Галену, служившему в Феодосии под его началом уже добрых два десятка лет. Десять минут спустя судёнышко, энергично отталкиваясь от воды пятнадцатью парами тонких "лапок", выбралось из тихой бухты в покрытый пенными бурунами Феодосийский залив и, провожаемое отовсюду тысячами благословляющих глаз, взяло курс на восток...

Сломав восковую печать, Молобар развернул жёлтый папирусный свиток и поднёс его к светильнику, горевшему на плоской крышке дорожного сундука, стоявшего между топчанами у дальней от входа стены. Беззвучно шевеля губами, он не спеша прочитал послание феодосийского номарха и передал его Горгиппу.

Пояснив, почему он решил не оборонять хору, Лесподий далее сообщал о блестяще отбитом штурме города, о прибытии на другой день к осадившим Феодосию скифам крупного подкрепления, с лихвой восполнившего их потери, о строящихся таранах и о своих переговорах с Марепсемисом. Заканчивалось письмо настоятельной просьбой прислать как можно скорее хотя бы 3-4 тысячи воинов, ибо с одними феодосийцами против многочисленных и вооруженных таранами варваров город долго не продержится.

Обождав, пока зять бегло ознакомится с письмом, Молобар велел стоявшему навытяжку в центре комнаты пентаконтарху Галену рассказать подробности вчерашнего штурма. Особенно его интересовали понесенные скифами и феодосийцами потери. Выслушав ответ, архистратег удовлетворённо кивнул и приказал Синдею найти для пентаконтарха свободную койку - ответ он получит утром.

Во дворе Гален спросил Синдея, здесь ли царевич Левкон, для которого у него тоже имеется письмо. Гекатонтарх ответил, что царевич обосновался с соматофилаками в лагере пехотинцев через дорогу.

Как и мучимый давящей тяжестью в груди Молобар, Левкон тоже поздно заснул в эту ночь, но по иной причине. Сперва он читал доставленное домашним рабом из Пантикапея длинное послание от жены и дочери, затем писал на него короткий, но ёмкий ответ. Задув наконец светильник, Левкон долго лежал без сна с закрытыми глазами, вспоминая прекрасное лицо и всё восхитительное, знакомое до крохотной родинки нагое тело своей супруги, о котором за несколько дней разлуки успел истосковаться, словно впервые влюбившийся мальчишка.

Разбуженный приходом Галена, Левкон усадил его напротив себя, велел слуге налить ему вина и быстро прочитал послание Лесподия. Коротко расспросив хорошо ему знакомого пентаконтарха о событиях под Феодосией и о состоянии моря, царевич велел ему лечь поспать пока на своём топчане, а сам, накинув на кожаную тунику длинный тёмно-красный паллий и прихватив с собой послание, отправился к Молобару.

Извещённый Синдеем о его приходе, Молобар пригласил царевича войти и указал на топчан напротив. Сев рядом с Горгиппом, Левкон предложил архистратегу немедля, пока не нагрянули настоящие шторма, отправить в Феодосию хотя бы три тысячи гоплитов из имеющихся здесь в настоящий момент 20-ти тысяч воинов - этого хватит, чтобы удержать город. Молобар твёрдо ответил, что пока не будет отбита атака скифов на Длинную стену, он не отпустит отсюда ни единого воина, поскольку именно здесь решается судьба войны. А Лесподий напрасно ударился в панику: феодосийцам, если будут сражаться так же, как вчера, вполне по силам самим отстоять свой город. Все попытки Левкона переубедить Молобара и единомысленного с ним Горгиппа ни к чему не привели.

– Ну хорошо, - сдался наконец Левкон, поднимаясь с топчана.
– Но если феодосийцы, не дождавшись от нас никакой помощи, сдадут свой город скифам, вся вина за это ляжет на твою голову.

– Напиши Лесподию, пусть продержится ещё три-четыре дня, и помощь придёт, - глухо сказал Молобар, раздвинув обеими руками пошире тесный ворот туники на груди, провожая царевича угрюмым взглядом.

– Если старик Эвксин не решит иначе, - молвил Левкон, выходя за дверь.

Вернувшись к себе, царевич присел к сундуку, собственноручно написал короткое письмо номарху Лесподию и вручил его вскочившему на ноги с его появлением Галену, который заверил, что уже отдохнул и готов сей же час скакать обратно, чтоб к рассвету быть в Киммерике. Изложив на всякий случай Галену содержание своего послания, Левкон крепко пожал ему на прощанье руку и попросил держаться, пообещав, что сделает всё возможное, чтобы помощь пришла в Феодосию как можно скорее.