Ни единой слезы не проливши, над сынами, погибшими честно

В поединках с бойцом македонским, старый царь своё войско оставил

И поехал один в ту теснину, куда скрылся противник ужасный.

Задевая за скалы плечами, смело въехал Атей в котловину

Меж отвесных утёсов высоких: там для двух лишь бойцов было место!

Посреди котловины лежали на кровавом песке под утёсом

Десять тел безголовых с конями; их увидев, царь скрипнул зубами,

Устремив лютый взгляд на убийцу, что сидел, ухмыляясь победно,

На чудовище чёрном, рогатом, с конским телом и бычьей главою.

Сжав покрепче в широкой ладони три коротких копья остролистых,

Богатырь на врага устремился, хладнокровным сверля его взглядом.

В тот же миг македонский царевич конебыка направил галопом

Вдоль ущелья навстречу Атею, целя в царскую грудь длинной пикой.

Когда двадцать шагов оставалось проскакать им до встречи грудь грудью,

Царь Атей, размахнувшись пошире, с страшной силой метнул в Искандера

Свои копья - вонзится в добычу, крепкий щит миновав македонца,

Не одно, так другое иль третье! Но юнец македонский проворно

К конской шее всем телом пригнулся, и атеевы птицы стальные

Пролетели над ним, промахнувшись. Распрямившись, царевич немедля

Свою пику в Атея направил - тот прикрылся щитом хладнокровно.

Конебык попытался с разбегу конский бок пропороть острым рогом.

Вот в чём тайна побед заключалась узкоплечего сына Пеллипа

Над могучими детьми Атея: без коней, бычьим рогом сражённых,

Они делались лёгкой добычей! Наклонившись вперёд, конебыка

Царь за рог ухватил левой дланью и от конской груди отодвинул.

В то же время свободной рукою царь Атей из-за пояса вынул

Золотую секиру Папая, что служила владыкам сколотским

Со времён Колаксая исправно: ни один ещё ворог не спасся

От удара тяжёлой секиры - ни щитом, ни мечом не отбиться

От оружья, что ковано богом! И когда, размахнувшись широко,

Богатырь собирался обрушить на двурогий шелом македонца

Золотую секиру Папая, вдруг из глаз голубых Искандера

Пара молний слепящих сверкнула, а доспехи его золотые

Ослепительным вспыхнули светом, будто солнце в ущелье спустилось!

Поневоле зажмурившись крепко, чтоб от света зениц не лишиться,

Царь услышал, как гулкое эхо, звонкий хохот врага молодого,

А затем его голос высокий: "Глупый варвар! Ты, верно, считаешь,

Что сражаешься с сыном Пеллипа? Ну так знай, богатырь, - пред тобою

Сын царицы земной македонской и бессмертного светлого бога,

Что в горячей златой колеснице каждый день проезжает по Небу.

Сыновья твои храбрые пали от меча гойтосирова сына,

И тебе честь великая вышла от руки полубога погибнуть.

Не гляди на мой рост невеликий, что от матушки милой достался;

Дал отец, Гойтосир лучезарный, моим мышцам железную силу

И великую долю назначил: я рождён, чтоб все царства земные

Покорить своей власти и силе - на Земле никого не найдётся,

Кто с оружьем меня остановит на пути к моей цели великой!"

Так сказав, Искандер меч свой острый в грудь Атея вонзил беспощадно

И пробил богатырское сердце; как подрубленный дуб, пал на землю

Царь сколотский, и с жизнью расстался. Из десницы атеевой вырвав

Золотую секиру Папая, Искандер появился победно

Из ущелья пред войском сколотским, онемевшим от страшного горя,

Объявив, что Атея с сынами он сколотам отдаст, при условьи,

Что немедля они уберутся с македонской земли и фракийской

За широкий Донай в свои степи. В том поклявшись, сколоты забрали

Из ущелья царя с сыновьями и поспешно от Пеллы умчались

Без оглядки на полночь к Донаю. На широком плоту переправив

Через тёмный Донай на свой берег погребальные дроги с царями,

Повезли их сколоты к Донапру и спустя сорок дней схоронили

Всех в глубокой, богатой могиле близ порогов, ревущих угрюмо,

Отгоняя подальше злых духов от сколотских царей там сокрытых.

Над могилой, богатствами полной, где заснул царь Атей с сыновьями,

Каждый воин-сколот со слезами сыпал землю - прощальный подарок,