призывом дочери хозяин. «Ещ до обеда твоей ноги в городе не будет, мерзавка!» -тврдо

решил он для себя.

– Увы, господа! Завтра вечером я приглашн на бал в замок, и милой Лизе я могу

пообещать совместный ужин лишь послезавтра, -сокрушнно развл руками герой,

плотоядно добавив про себя: «И не только ужин!»

«Обещай, сколько влезет!» -торжествовал в мыслях отец,.
– »И если ты про гостей

не вршь, я двадцать монет нищим раздам!»

181

– Что, так и не сумели разыскать?
– вызывающе бросил король.

– Никак нет, Ваше Величество!
– браво отрапортовал начальник караула.
– Мои люди

привезли хорошую весть...

– Я приказал привести этих него... людей, а не хорошую весть.

– Разрешите доложить по порядку, Ваше Величество?

Нерль поморщился, поняв, что не следовало показывать сво раздражение. По мере

рассказа его лицо так и не смягчилось, не смотря на согласие с тем, что арестанты должны

остаться в выделенной им камере до утра.

– Но утром - немедленно доставить их к Лорду-администратору. И пусть палач

готовится к пытке калным железом.

Званым гостем оказался не кто иной, как Барц. Хорд, которого несколько

беспокоил вопрос: куда девать Бена и Сэмми, после прощания с семейством владельца

заведения ловко направил на них любовь горничных, чуть было не захлестнувшую их

кумира своим напором. Разгоревшиеся глаза девушек, которых рыцарь, поглаживая по

округлостям, скрытым юбками, попросил составить компанию его друзьям, говорили, что

в ближайшие три часа беседе с Барцем не помешает никто.

– Итак, господин Хорд, счастье опять улыбнулось нам, в очередной раз посылая

наших врагов на смерть? Не так ли?

– К чему такой скепсис, Рихард? Там им некуда спрятаться. Они не могут толком

пошевелить ни рукой, ни ногой. Как заверил меня Галушко, из этой камеры ещ ни один

узник не выходил живым.

Барц улыбался даже когда говорил гадости и устраивал разнос провинившимся

подчиннным.

– Я тоже навл справки. И знаю, что узники могут выйти живыми, если кто-нибудь

не покрутит один неприметный ворот, расположенный в подвале дома господина

Галушко.

– Именно за этим и уехал наш друг Отар.

– Но это не вс, Альберт. Меня интересует багаж этих людей.

Хорд скривил гримасу.

– Ты имеешь ввиду бумаги?

– Да, бумаги.

– Они сгорели. Сегодня ночью в Развилке.

Улыбка медленно сползла с лица нордийца.

– Ты лично видел это?

– Нет. При них бумаг не оказалось, и они сами подтвердили, что вс, что было с

ними, кроме одежды и оружия - сгорело.

Сладчайшая улыбка, которой Советник обнажил все свои белоснежные зубы,

говорила о том, что он взбешн.

– Милый Альберт! Наверное, ты так навсегда и останешься наивным простаком...

Хорд, довольный, что ему опять удалось довести Барца до белого каления,

захохотал. Но уже через секунду его глаза снова глядели зло и холодно.

– Мне наплевать на твои бумаги, Рихард. Мне уже наплевать: попадут они к

королевским ищейкам или нет? Я сделал главное: убедил всех, что эти ублюдки изменили

королю. Теперь любые бумаги, которые вдруг обнаружатся после них, будут

восприниматься как подмтные фальшивки, призванные ввести в заблуждение слуг

короля.

– Но их можно проверить при помощи Исповедника...

– При наличии живого свидетеля их происхождения, -в тон Советнику закончил

сотник.
– А сегодня ночью в живых останутся лишь свидетели, способные подтвердить

только то, что ими какое-то время владели враги Геммы.

182

По коридору затопали гулкие шаги. Через распахнувшуюся дверь откуда-то стали

слышны сладкие стоны и счастливый смех «отдыхающих» горничных.

– Эх, чрт!
– выругался с досадой Хорд.
– Какая у меня девочка сегодня была бы, если

б не дела. Ну, что расскажешь?
– обратился он к десятнику, стягивающего с себя тяжести.

– Галушко при мне открыл задвижку. Он говорит, что через полчаса в камере

останется лишь куча окровавленных тряпок. А через час и их не останется.