голени. Горящие снаряды лагерных баллист врезались в обнаженный зад Мистера Красавчика,

заставляя меня сочувственно вздрогнуть.

— Так что ты говорил? – спросил Остин.

— Точно, – я крутил стрелу меж пальцев. – Я знаю, о чем вы думаете. У меня нет никаких

божественных сил. Вряд ли я смогу состряпать черную смерть или испанку. И все же, если я

подберусь достаточно близко и выстрелю прямо в его голову, то смогу хоть немного ему

навредить.

— А.... если не выйдет? – спросила Кайла. Я заметил, что ее колчан был так же пуст.

— У меня не будет сил для второй попытки. Попробовать предстоит тебе. Найди стрелу,

попробуй зачаровать ее какой-нибудь болезнью и стреляй, пока Остин управляет колесницей.

Я понял, что эта просьба невыполнима, но они приняли ее в мрачном молчании. Я не знал,

испытывать ли благодарность или вину. Когда я был богом, я считал само собой разумеющимся

то, что смертные в меня верили. А теперь... я снова просил своих детей пожертвовать своими

жизнями и не был до конца уверен, что мой план сработает.

Я заметил какое-то быстрое движение в небе. На этот раз это была не нога Колосса, а колесница

Шермана Янга без самого Шермана Янга. Уилл приземлил ее и вытащил оттуда Нико ди

Анджело, находящегося в полубессознательном состоянии.

— Где остальные? – спросила Кайла. – Шерман и девочки из домика Гермеса?

Уилл закатил глаза:

— Нико убедил их уйти.

И будто по сигналу я услышал, как где-то вдалеке кричит Шерман:

— Только попадись мне, ди Анджело!

— Идите, ребята, – обратился ко мне Уилл. – В колесницу поместится только три человека. А

Нико после этого путешествия по теням в любой момент может вырубиться.

— Неправда, – возмутился Нико и потерял сознание.

Уилл закинул его себе на плечи, унося, крикнул:

— Удачи! Я пойду принесу Повелителю Тьмы немного Gatorade! ( прим.: разновидность

спортивных напитков)

Остин первым заскочил в колесницу и схватил вожжи. Как только я и Кайла оказались в ней, мы

тут же взлетели ввысь. Пегасы умело кружили и виляли вокруг Колосса. В моем сердце

затеплился огонек надежды. Мы можем превзойти этот огромный кусок прекрасной бронзы.

— Так, – сказал я, – как бы мне зачаровать эту стрелу чумой...

Стрела содрогнулась от оперения до кончика:

МОЛЮ, НЕ ДЕЛАЙ СЕГО, – сказала она.

Я стараюсь избегать оружие, способное говорить. Оно мне кажется грубым и отвлекающим. У

Артемиды был лук, который мог ругаться, как финикийский моряк. Как-то раз в таверне в

Стокгольме я встретил бога, который был чертовски горяч, но его меч все никак не затыкался.

Я отошел от темы.

Я задал самый очевидный вопрос:

— Ты что, только что что-то сказала?

Стрела задрожала.

ВОИСТИНУ. ПРОШУ, ПОЩАДИТЕ! СТРЕЛЬБА – НЕ ЦЕЛЬ МОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.

Голос был мужским и громким, а интонация — мрачной и монотонной, как у плохого актера,

играющего в пьесе Шекспира.

— Но ты же стрела, – сказал я. – Если тобой не стрелять – то конец. (Ах, мне стоит лучше

следить за этими каламбурами.)

— Ребята, держитесь! – крикнул Остин.

Колесница нырнула вниз, чтобы избежать размашистого удара Колосса рулем корабля. Если бы

Остин не предупредил, я бы так и остался в воздухе, ругаясь со своим оружием.

— Так ты сделана из дуба Додоны, – догадался я. – Поэтому ты говоришь?

ВЕРНО, – сказала стрела.

— Аполлон! – сказала Кайла. – Не знаю, почему ты говоришь с той стрелой, но...

Откуда-то справа донесся раскатистый звук удара, будто сломанная линия передач ударилась о

металлическую крышу. Вспыхнув серебристым светом, магический барьер лагеря рухнул.

Колосс пошел дальше и опустил ногу прямо на обеденный павильон, раздавив его так, будто это

была просто кучка детских кубиков.

— Но вот что только что случилось, – со вздохом продолжила Кайла.

Восторжествовав, Колосс поднял руль. Он продолжил шагать, не обращая внимание на жителей

лагеря, бегающих у его ног. Валентина Диас запустила снаряд баллисты прямо ему в пах. (Мне

снова пришлось сочувственно вздрогнуть.) Харли и Коннор Стоулл продолжали подпаливать его