– Что вы такое говорите...
– бледнея на глазах, сказал Хампфри дин Брэккет.
– Да как вы смеете?

– После смерти Алана - прямого наследника его светлости Генриха дин Брэккета, вы стали первым претендентом на его титул и состояния в случае смерти. Увы, прошло слишком много времени, и сегодня нельзя с уверенностью сказать были ли первые две дуэли и крушение кареты результатом несчастливого стечения обстоятельств. Думаю, Генрих - человек умный и решительный - сумел найти какие-то доказательства обратного, но они оказались косвенными и недостаточными, чтобы официально привлечь вас к ответственности. Кто знал, как сложились бы обстоятельства, сумей ваш брат продолжить свое расследование?

– Не смейте! Не смейте!

– А, может, вы и впрямь не причастны к гибели Элспет и Алана. Но они погибли, а в городе ходило столько пересудах о злом роке, нависшем над герцогом дин Брэккетом, что это воодушевило вас помочь безжалостному фатуму. Так или иначе, это вы - Хампфри дин Брэккет - наняли Атуана Пемброка, чтобы расправиться с братом. Вы заплатили Лорде-убийце и убийце лордов.

Ришье Малиган смотрел на герцога в упор. Его глаза казались герцогу двумя безжалостными пистолетными дулами, в которых притаилась смерть.

– Уж вы-то, конечно, от такой неприятности, как дуэль просто откупились бы. Прибегали бы к помощи личной дружины или наняли и выставили чемпионов, но ваш брат - человек чести - так поступить не мог. И вы знали, что он так не поступит. Пока вы таскались по борделям и клубам, Генрих дин Брэккет исполнял долг своей семьи перед короной и Уром. Он нес военную службу на границах, где заработал репутацию человека храброго и отважного. Такой не спрячется за чужими спинами. И кроме того, после смерти семьи ваш брат действительно утратил вкус к жизни. Только уходить так просто Генрих не пожелал. Чтобы отомстить, он решился погубить последнее, что осталось - свою душу.

– Прекратите, - тихо сказал герцог.

Или только подумал, что сказал, потому что его никто не услышал. Все взгляды были прикованы к рассказчику. Ришье Малиган прекрасно справлялся со своей ролью - он словно декламировал театральный монолог, тщательно расставляя акценты и паузы, понижая и повышая голос в нужных местах, чтобы создать напряжение у публики.

Он всегда любил театр.

– Генриху претила мысль, что вы будете наслаждаться жизнью после того, как он сам, его жена и сын сгниют в своих могилах.

– Это чушь!
– обретая дыхание, закричал дин Брэккет.
– Полная чушь! Разум Генриха помутился из-за переживаний накануне дуэли с Пемброком! И он тоже нес чушь! Если бы мой брат в трезвом уме подозревал, что я стою за покушениями на его жизнь, то просто изменил бы завещание. Я не получил ничего!

– А он изменил. Но ведь вы и об этом подумали. А потому накануне просто купили стряпчего Кальвина Херткома, чтобы тот уничтожил бумагу.

– Клевета!

– Клевета?

Ришье не выпускал колоду из рук, но отставил в сторону бокал с кларетом; порывшись в кармане камзола, он выудил оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги и швырнул на стол. Увесистая сургучная печать негромко стукнула по дереву.

– Это показания мастера Херткома, засвидетельствованные двумя понятыми и заверенные печатью и подписью судебного секретаря. Он признается в уничтожении подлинного завещания его светлости герцога Генриха дин Брэккета в обмен на сумму в три тысячи золотых, полученных от его брата Хампфри дин Брэккета...

– Это невозможно. Никто бы в таком не признался, - герцог задыхался, по его красному лицу текли ручейки пота.
– За подделку завещания ссылают на рудники - махать киркой рядом с казенными зомби!

– Здоровенный Ублюдок, которого вы наняли, Хампфри, чтобы решить проблему с дарами мертвеца, может быть чертовски убедителен. И он ненавидит, когда наниматели играют с ним втемную. Это знаете ли, один из многочисленных заскоков Сета Слотера.

Герцог смотрел на показания, точно кролик на удава.

Барон ад`Аллет сделал попытку встать из кресла, бормоча под нос что-то о необходимости посетить уборную, но Ришье Малиган адресовал ему мрачную гримасу, и круглолицый добряк послушно плюхнулся обратно на задницу.

Лорд Нешер решительно взялся за бумагу, развернул ее и углубился в чтение. Лицо его сделалось отрешенным и сосредоточенным. Пэр читал долго и вдумчиво, не пропуская ни одну строчку. Все за столом терпеливо ждали - даже Ришье Малиган, для которого происходящее оставалось частью заранее срежиссированного спектакля.

Наконец, Нешер отложил лист в сторону.

– Полагаю, - начал было он, но голос внезапно подвел, и пэр делано закашлялся, возвращая себе контроль за дрогнувшими связками.
– Полагаю, нам надо вызвать констеблей.