Странные пути господни.

Священник снял рясу и вошёл в воду.

Бедный мальчик.

Вода охладила тело. Душа съёжилась.

Осенний ветер плавно относил игрушку в сторону течения.

Тина и холод. Молчание и надежда.

Бедный мальчик.

Мужчина поплыл.

Как же дорога игрушка, если мальчуган так по ней...

Боль сковала мышцы левой ноги.

"О, господи".
– Вздохнул священник. Его силы убывали. Меч уплывал.

– Дяденька, помогите, - кричал ребёнок теребя Артемия за рукав.
– Там... уплывает... мой отец... дедушка... погиб...

Артемий посмотрел на реку. Меч несло на середину реки. Он прыгнул в воду и быстро настиг уплывающую игрушку.

– Это, - он поднял руку с мечом и засмеялся.

– Этот, - радостно воскликнул малыш.
– Дяденька там у берега дедушка... он...

Артемий понял с полуслова. Он бросил меч мальчику и нырнул.

Осень проникает в слабое сердце.

Тело священника тяжело и безвольно.

Старик умер.

Мальчик с виноватым недоумением смотрел на труп.

– Простите, - прошептал он, прижимая к груди меч.

– Ничего, - покачал головой Артемий, - твоё горе стоило его смерти.

................................................................................................

Размоченные дождём сердца

Хлюпают под сапогами слепого,

Идущего по, умытому кровью, солнцу

В сторону ночи.

Нет ничего ничтожнее раба,

проповедующего свободу.

III. За пределами святости.

Мы заезжали в города и разговаривали с людьми. Славные человеки.

"Учись, - говорил мне Артемий, - нет такого знания, которое было бы бессмысленным, нет такого глупца, у которого было бы, нечему поучится".

Иногда нас встречали с радостью, иногда замахивались палками,

пытались ударить. Тогда Артемий говорил мне:

"Не позволяй ударить себя, если тебе не нужна боль". Я уворачивался

от палок и пытался ударить сам.

"Старайся не делать человеку зла, даже если он пытается напасть на

тебя. Люди слабы и тщедушны. Удвоенное зло - в высшей степени зло. Меняй направление вектора силы зла и оно исчезнет. Никогда не называй. Кто - ты, что бы судить? Помогай разобраться, осознать. Воспитывай своим поединком".

Я пытался поступать так, как учил он, получалось через десять раз. Если выходило правильно, я смеялся, радуясь победе. Артемий же хмурил брови:

"Ты снова не прав. Радуешься тому, что возвысился и летишь в пропасть".

Я отвечал:

"Нет, я радуюсь хорошему уроку и продвижению".

"Каждое мгновение - урок, каждый шаг продвижение, каждая частица осознания есть полёт свободы и танец вечности, каждое действие несёт в себе Силу. Учись радоваться всему, и победе и поражению, и потере и обретению, и любви и ненависти. Радость выше удовольствия. Она должна быть за любой эмоцией".

"Значит, радость была не моим восторгом победы", - со злостью

выпалил я.

Артемий хлопнул меня по плечу, его лицо засветилось.

"Вот теперь это мысль мастера".

Бывало так, что я оказывался битым. Ещё, каким битым. Артемий

щупал мои синяки и качал головой.

"Ещё пара таких уроков и тебя уже не откачать".

Я сопел разбитым носом и помалкивал.

"Старайся использовать в поисках Силы все, Особенно боль. Не беги

от неё и ни в коем случае не терпи. Откройся и иди на встречу своей боли. Объяви войну и не сдавайся. Помни - терпение это рабство. Побег от страдания - трусость. За пределами боли только твоя радость. Ты же иди в

бой. Силу так и тянет к мужеству".

Приходило время, и мы уезжали из городов. Равнины открывали, нам цветущие дали, леса дарили тень, горы омывали энергией чистоты.

"Ты не замечаешь, - говорил мой учитель - спутник,- за приделами человеческого бытия простирается святость. Легко и привольно наедине с природой - матерью, и чувствуешь себя этаким маленьким буддой, прекрасным и спокойным, но повстречайся на пути разум и уже не до святости. Потому говорю тебе, в человеке нет святости. Если ты решил стать святым, придётся престать быть человеком. Мне же дорого человечье сердце. Его и ищу".

........................................................................................................