Шрифт:
— Прошу извинения, — сказал Джеймс. — Мне показалось, будто кто-то вошел в сад. Ошибка.
Отец бросил на него суровый взгляд, означавший, что его не удалось провести, и прошел в гостиную. Джеймс поспешил туда же и включил телевизор, чтобы предупредить дальнейшие замечания.
Телевизор обладает многими достоинствами. Не последним из них, по мнению Джеймса, было создание непрерывного шума, который отвлекает от щекотливых ситуаций. Харрисоны уселись перед телевизором коротать вечер. Эллен, конечно, спросила:
— А где моя новая микстура от кашля? — но ответ ее матери был заглушен орудийным залпом с мексиканской границы.
— Тсс! — сказал Джеймс. — Отличный фильм.
Он и Эллен лежали на полу на животе, а между ними лежал Тим. Он положил голову на лапы, полузакрыл глаза и по временам вздрагивал. Тим явно считал экран телевизора окном, за которым простирался недоступный ему мир, населенный скачущими лошадьми, собаками и множеством диких зверей. По временам, когда он уже не мог дольше выдерживать, он кидался к экрану в тщетной попытке догнать эти ускользающие существа. Джеймс и мистер Харрисон считали, что больше всего Тим любит хороший вестерн.
— Пора спать, — сказала наконец миссис Харрисон.
— Еще минутку! — сказали в унисон Джеймс и Эллен.
— Тогда сразу после новостей.
Окончились и новости. Сообщили прогноз погоды. «Завтрашний день будет почти повсюду облачным, ветер от слабого до умеренного, температура…»
Возле буфета послышался грохот. Все оглянулись. На полу, в виде мелких осколков, лежала голубая ваза.
— Я не притрагивался, — поспешно сказал Джеймс. — Я все время был вот тут.
— Я тоже, — сказала Эллен. Оба смотрели на мать с выражением особого благонравия.
— Как странно! — сказала миссис Харрисон, собирая осколки. — К счастью, она не так уж мне нравилась. Свадебный подарок.
— Но как она могла упасть сама по себе? — сказала Эллен.
— Небольшое местное землетрясение, — сказал отец, зевнув. — Нередкое в этой части Оксфордшира. А вы оба марш в постель. — И он взял в руки газету.
Джеймс и Эллен медленно пошли наверх, останавливаясь на каждой ступеньке и споря, кому первому идти в ванную. На верхней площадке Эллен неожиданно уступила.
— Пойдешь ты. Тебе это больше требуется. — И продолжала: — А все-таки странно вышло с вазой, правда?
— М-м, — промычал рассеянно Джеймс.
— А если честно, не ты? Может быть, за веревочку или еще как?
— Говорю же, что не я!
— Ладно, ладно. Меня просто удивляет…
Нащупывая в кармане различные предметы, которые он подобрал, когда рыл яму, Джеймс ощутил шуршание бумаги и вспомнил. Сперва у него мелькнула мысль сказать Эллен о рецепте и даже показать его. Но здравый смысл одержал верх: девчонок в такие вещи не посвящают, а Эллен и подавно. И по скрипучей лестнице он поднялся к себе.
Но до сна было еще далеко. Прежде всего надо было освободить полку для новых сокровищ: оправы от очков, лучшей из глиняных трубок (совершенно целой, не считая кусочка чубука в какой-нибудь дюйм), осколков посуды, различных пуговиц и костей. Джеймс задумал устроить небольшую выставку под названием «Триста Лет Домашнего Быта в Оксфордширском Коттедже». Когда все было расставлено, оставалось еще сделать запись в Дневнике. В разделе «Планы на Будущее» он написал печатными заглавными буквами: «ВЫЯСНИТЬ, КТО МЕНЯ РАЗЫГРЫВАЕТ, И РАЗДЕЛАТЬСЯ С НИМ». Только после этого можно было лечь в постель.
Лежа, он рассказывал сам себе длинную и подробную историю кораблекрушения, в которой играл поочередно все роли. Вдруг ему показалось, что на зеркале, висевшем над его столом, что-то появилось. Это была надпись. Он вскочил с кровати и кинулся к зеркалу. Неужели?..
Еще одно послание, на этот раз написанное губной помадой матери. Джеймс прочел его со смешанными чувствами негодования и все большего изумления.
«Надлежитъ тщательно оповстить сосдей, что я снова занялся въ семъ дом своимъ искусствомъ. Немало намъ длъ и в город, ибо многiе взялись за колдовство. А родителямъ скажи, что о погод слдуетъ узнавать отъ меня, а не отъ гнусной машины, не то я перебью еще немало посуды. Вижу, что ты откопалъ мои очки и трубку. Ихъ потерялъ во двор первый мой ученикъ. То былъ лнивецъ и негодникъ и часто бывалъ мною за дло битъ. Смотри же, служи мне лучше».
3
Как ни странно, Джеймс спал хорошо. Когда он проснулся, звонили церковные колокола; улицы были по-воскресному безлюдны; все мыли свои машины вместо того, чтобы ездить в них. Старушки вышли на прогулку в перчатках и шляпках. В первую минуту Джеймс не мог вспомнить, что именно так угнетало его накануне: то ли невыполненное поручение, то ли нераскрытое преступление; но тут его взгляд упал на зеркало, и все сразу вспомнилось. Надпись уже не действовала на него, как вначале, и казалось, что зеркало просто испачкано. Он стер ее носовым платком и снова лег в постель, чтобы хорошенько все обдумать.