Так что, пишите, отважные герои, прочитавшие ПОСЛЕДНЮЮ главу!

====== Эпилог ======

[Эпилог первый]

Тело — это лишь символ, опознавательный знак,

Ты рядом со мной, хоть символ давно уже мёртв.

Форт… Огромный форт, бетонные стены… Помост… Пальмы…

Рисунки… На многих граффити был чей-то силуэт. Его силуэт. И глаза вокруг. Глаза. Его черный силуэт, а вокруг кричащие рты, чьи-то руки, и его силуэт в прогалине ярких лучей, которые делали этот образ еще более пугающим.

Она подошла к стене, провела по ней рукой, улыбнулась:

— Это ты… Вот только… Ты мертв.

Люби его и после смерти. «Люби всей сутью!». Жизнь ради борьбы. Или борьба ради жизни? Выбор.

Послышались шаги, она обернулась и застыла:

— Ты! ..

Удивление? Испуг? Нет, эти слова совершенно не подходили к ситуации. Быть может, ступор, она только пробормотала, начиная до кашля нервно смеяться:

— А я тут… Мщу за тебя себе. И им всем. Без разбору.

Села, практически падая, на диван, изрисованным граффити, и закрыла лицо руками, давя основанием ладоней на глазные яблоки, рассмеявшись навзрыд:

— Ты прав, ты убил меня с тех самых пор, как я убила первого человека. Ага… А-ха-х… А-ха-х…

Ее плечи вздрагивали, руки бессильно сжимали пистолет, она не собиралась стрелять. Этот восторг, этот испуг! Страх смерти давно покинул ее. Понимание происходящего тоже.

Дрожала, шепча хрипло:

— Убей. Делай, что хочешь… Или не убивай… Как хочешь. Ни одной границы, теперь все враги…

И ей действительно было все равно, все равно на весь мир, на свою изломанную судьбу. Только не хотелось терять его снова. Даже ценой своей жизни.

Она подняла глаза, улыбалась ненормально, даже сумасшедше наивно, губы ее дрожали, она не верила, резко помотала головой:

— Нет, Джейс… Тебе мерещится… Нет, Джейс, здесь никого нет…

Но в ответ послышался голос, слишком знакомый голос, голос, который возвещал начало новой борьбы:

— Что значит, ***, никого?!

— Я же убила тебя…

— «Парень», ты непроходимо туп! Будто я позволю девчонке убить меня!

Она улыбнулась и вскинула винтовку.

Может, это был только сон, может, совсем не реальность, может, реальности вообще уже не существовало…

Только сон…

Сон, странный тревожный сон несуществующего. Если он жив, то где? ..

[Эпилог второй]

Не бойся за меня, мама.

Всё будет хорошо, мама.

Я знаю, что, когда

окончится война,

мы все будем вместе.

Женщина стояла у окна и задумчиво вертела в руках зеленый кулон, что всегда находился у нее на шее.

Раннее утро расстилалось легкими бликами света за горизонтом. И сосны прорастали в небеса волнами терпкого хвойного аромата.

«Вот уже семь лет прошло… Надо же, как быстро летит время», — вспоминала она. Семь лет, целых семь лет минули. Точно река, точно океан — волна за волной, одна за другой. И как свежи бывают рубцы и воспоминания, точно скалы, острые рифы…

Женщина на миг устало прикрыла глаза, будто ощутив приступ некой боли, но едва ли боли физической, только губы сжались плотнее, да морщинки возле глаз залегли глубже. Она выглядела старше многих своих ровесниц, в конце концов, после пережитого все еще удивлялись, как она вообще сумела вернуться к нормальной жизни и сохранить здравый рассудок.

Но она сумела, она боролась за жизнь там, боролась за свою нормальность здесь. И, очевидно, победила. Вот только раны на душе до сих пор кровоточили, но точно сквозь них проросли неведомой красоты цветы, алые орхидеи… Эти рубцы больше никого не ранили, не сводили с ума.

Под пеплом опять прорастают цветы…

Рассвет все ярче разгорался, пестрел багряными лепестками.

Женщина перемещалась вдоль гостиной к кухне, на ходу поправив картину возле бежевого кресла, вскоре начиная готовить завтрак.

Она любила и одновременно ненавидела такие вот ранние пробуждения, ведь тогда она оставалась наедине со своими мыслями, и разные оттенки эмоций приносили эти мысли. Раскладывать эти оттенки на черное и белое женщина уже давно отвыкла. Слишком много боли обреталось в них, слишком много противоречий. Но ничто не требовало совершенно строгой оценки, а многое требовало прощения.

И воспоминания возвращались к ней во снах, оставаясь мыслями при пробуждении: «Оливер, Дейзи… Как вы там, милые? Что там на небе? Оливер… Эту вину я не сумею искупить никогда. Я почти научилась жить с этим, когда-нибудь научусь. Я так и не посмела встретиться с твоими родителями, я не смогла бы им солгать, а они бы не поняли, что произошло там… Мне и самой не понять… Дейзи… Я верю, что ты прощена, что там тебе лучше. Лиза! Если у этого неба есть справедливость, то оно должно судить тебя как убиенную, ведь это только люди всегда с готовностью осуждают всех, кому не хватило сил».