Нахмурившиеся зверолюды кивали, в знак согласия со словами своего вожака, а тот продолжал:

– Не молитвы, и не добро твоей богини спасут этот мир. Только битва! Скверну следует выжигать раскаленной сталью и только так!

– Мы не сможем очистить наши земли, если не очистимся сами!
– запальчиво ответила Лисандра, приблизившись к зверолюду.
– Сердце Лигеи открыто для всех, кто готов встать на путь искупления!

Девушка указала на свою грудь, где на нагруднике был выгравирован символ богини - благодетельницы: четыре треугольника, расположенных в виде креста и похожих на лепестки распустившегося цветка, в центре которого располагался алый камень, символизирующий сердце Лигеи, одинаково открытое всем четырем сторонам света.

– Без молитвы нам не обрести душевный покой! Вы сами! Ты сам!
– она ткнула пальцем в широкую грудь Скара.
– Разве ты не молишься своей богине?

– Мы почитаем Праматерь, - Скар оскалился, в пляшущем свете костра став похожим на пугающую смесь человека и волка, со своими желтыми глазами и клыками.
– И я сам молюсь ей, но не так как вы, люди, молитесь своим богам. Матери Волчице не нужны слова, не нужны ей и щедрые подношения, и коленопреклоненные церемонии, не за этим она породила на свет своих щенков. Я молюсь ей, но молюсь так, как велит мне сердце. Поле битвы - мой алтарь! Пролитая кровь, что утолит великий голод Праматери - вот моя молитва!
– Скар залпом осушил очередной рог, протянутый ему одним из воинов.

Одобрительный вой поднявшихся со своих мест зверолюдов, оглушил Лисандру.

– Но нельзя же убивать, ради самой жажды убийства! Это же...
– паладин поначалу не решилась произнести слово, уже готовое сорваться с ее губ и за нее это сделал Колд:

– Это зверство, - жестко произнес рыцарь - защитник, снова приблизившись к костру.
– Этим зверям не понять стремлений светлых богов, паладин, бесполезно спорить с ними. Гирит Защитник велит нам...

– Да - да, - перебил храмовника Скар.
– Все мы знаем, что ты сейчас скажешь, бездушный. Все вы говорите одно и тоже и поэтому не нравитесь нам: без устали твердите, что вы - щит вашего бога, в то время, как сами постоянно прикрываетесь им!

– Не смей!..
– В голосе Колда впервые проявились человеческие эмоции.

Лисандра почти физически ощутила волну праведного гнева, что исходила сейчас от гиритца.

– Не богохульствуй!
– процедил сквозь зубы рыцарь - защитник, широко шагнув в освещенный костром круг.

– Думаешь напугать меня, храмовник?
– широко и неприятно улыбаясь, Скар подошел к монаху вплотную.

Оскалив длинные клыки, не мигая, он глядел в холодные глаза собеседника.

– Посмотри, гиритец, посмотри на меня и моих братьев по крови - у нас нет ни дома, где теплится очаг, ни семьи, что ждет нас и которую мы могли бы защищать от безумных орков или от тварей, скрывающихся в горах Великого Хребта или во тьме Застывшего леса. Нам некого оберегать от зла, таящегося в темных уголках нашей родины, острова Стаи. Нас там никто не ждет! У нас ничего нет, кроме наших жизней. Все что мы имеем - ты видишь сейчас перед собой, и всех нас ждет лишь один исход - смерть. Она придет за нами сейчас, сегодня, завтра, через несколько лун или даже зим - не важно. Важно лишь то, как мы встретим ее. Важно то, как Праматерь Урсула, великая Волчица, посмотрит на нас, когда настанет время, и мы предстанем перед ее взором.

Лисандра слушала Скара, открыв рот, как и все, кто пришел с ней к костру зверолюдов. Только Колд, по-прежнему, взирал на воина сверху вниз, с тщательно сдерживаемой злостью. Но Скара это не интересовало, он продолжал говорить:

– Недавно мы пришли из-за Стены, гиритец. Всего лишь пять лун назад, нас было больше трех десятков. Десять наших братьев навсегда осталась в Потерянных землях. Они сгинули там и память о них, скорее всего, умрет вместе с нами. Мы помним, и всегда будем помнить их, но мы не скорбим о павших. Они ушли достойно и мать Волчица с радостью примет их. Мы дети Урсулы, мы рождаемся и живем ради битвы. Мы погибаем в крови, окруженные побежденными врагами, как и надлежит выводку Праматери. Мы смело идем вперед! К смерти и славе!

– Сквозь ливни крови!
– Единый рев зверолюдов поддержал боевой клич своего народа, сорвавшийся с уст их вожака, Скара Кровожада.

– Мы не отступаем и не бежим, мы умираем с оружием в руках и великая Праматерь, глядя на деяния своих детей, улыбается нам. А что ваш бог, гиритец?

От улыбки Скара у окружающих по спине пробежали мурашки. Вожак зверолюдов ткнул Колда пальцем в нагрудник, и сталь гулко ударилась о сталь.

– Этот Гирит, он хотя бы иногда смотрит в вашу сторону?

Потрясенная неожиданной речью Скара, Лисандра уже готова была броситься между ним и гиритцем, чтобы предотвратить, казавшееся ей неизбежным кровопролитие. Но, совершенно неожиданно, храмовник отступил, отведя взгляд.

– Даже если Гирит и не смотрит в мою сторону, - прошептал Колд.
– Мне достаточно того, что я могу обратиться к нему в своем сердце. Сам я слаб, но силен именем его и величием его власти.
– С этими словами, монах развернулся и скрылся в сгущающемся ночном сумраке.

– Чего это он?
– Скар, ожидавший от храмовника чего угодно вплоть до боя, но никак не ухода, озадаченно моргнул.
– Странный какой-то...
– зверолюд пожал плечами, повернувшись к сидящим у костра. Хмурое выражение покинуло лицо Скара, и на нем появилась веселая ухмылка.
– Да и Бездна с ним! Лучше скажите, почему мой рог до сих пор пуст?!

Сквозь пространство

Лисандру разбудил шум, доносящийся откуда-то издалека. Он не был громким, но отдавался ударами колокола центрального собора Ариарда в больной голове паладина. С трудом разомкнув тяжелые веки, Лисандра открыла глаза и увидела мутное окно, в которое без устали бился дождь. Но вовсе не удары капель по стеклу и подоконнику разбудили девушку, из-за окна то и дело доносился шум, приглушенные голоса и странный скрежет.