Усаживаюсь на разделочный стол в кухне, упираюсь пятками в край. Отвинчиваю крышку банки шоколадного мороженого, и после первой же съеденной ложки, нетерпеливые слезы текут по щекам.

– Где мой пояс? – Бен входит в комнату. – Не знаю, – отворачиваюсь, пряча лицо. – Ты собирала вещи, чтобы постирать их. В петли черных джинсов был вставлен ремень с бляшкой, – объясняет. Заткнись! – Не видела, – спрыгиваю со стола, все еще прячусь. Шмыгаю носом, быстро вытираю лицо ладонями. – Не может быть! – повышает голос. – Я его не видел, но помню, что он был в джинсах. Постарайся вспомнить. Ты взяла джинсы и понесла их… – Отвали от меня! – визжу, поворачиваясь к нему. Он замирает, смотрит на меня. – Не видела я твои чертовы джинсы, чтоб они сгорели! – Ты плачешь? – идиот. – Нет, под дождь попала! – рявкаю, вытирая нос. – Что случилось? – хлопает ресницами. – Что случилось? Что, мать твою, случилось? – ору. – Ты невозможен! – качаю головой, ухожу в ванную. Оскар идет за мной. Я несколько раз умываюсь холодной водой. Но я слишком расстроена, слишком сильно злюсь, чтобы успокоиться. – Холи, в чем дело? – Ни в чем! – рявкаю. – А! Я понял, – радуется. Понял? Отлично! Вот и поговорим! – Это все твои беременные гормоны, да? – Что? – я в шоке. – Ты один из самых умных людей, которых я знаю, а сейчас проявляешь высший уровень тупости. Я… Даже смотреть на тебя не могу! – Да что с тобой? – не понимает. – Что со мной? Что с тобой, Бен? Ты бы видел себя со стороны. Как только я сказала, что беременна, ты отскочил от меня, будто я прокаженная проститутка! – Ничего подобно, – хмыкает. – Я дура, по-твоему? Я не пьяна, не дремала и с головой у меня все в порядке. Ты отскочил, Бенджамин! Ты сидел там выпучив глаза, и разве что не кричал во весь голос. Мечта о том, чтобы я больше не была беременной твоим ребенком, у тебя на лбу проявилась! – Холи… – Не сейчас! – качаю головой. – И в связи с этим у меня возник вопрос, Бенджи. Почему ты не хочешь малыша? Это ведь счастье. Или нет? Ты так не считаешь? А может дело не в самом малыше, а во мне? Что со мной не так? Почему ты не хочешь от меня ребенка? Ты ведь хочешь на мне жениться? Все еще хочешь? Или ты давно передумал? Я ума не приложу, что думать! – расстройство прошло. Необходимо выплеснуть злость. – Ты пьешь, – негромко произносит он. Что? Все органы выпадают из тела. – Уже нет, Бен! – как же больно… – Сколько ты не пьешь? Неделю? Ты сбежала с лечения, пробыв в центре час. О чем ты говоришь? Как ты будешь вынашивать малыша? Представь, чем он может болеть, представь, что он родится больным. – Ты говоришь страшные вещи, – пальцы холодеют. – И ты всю жизнь будешь винить себя в этом, но будет уже поздно. Поздно! Мы не сможем вылечить его. – Даже слушать не могу, – сглатываю комок. – Я думаю, нам стоит сделать аборт, – тяжело выдыхает. Все! Может ли быть что-то хуже? – Нам? Ты серьезно? Ты же в курсе, что щипцами и прочими инструментами залезут в меня? И это из меня будут доставать части крошечного тельца! Не из тебя, Бен! Только не из тебя! – качаю головой. – Это не предложение. Считай это приказом. Ты сделаешь аборт! И мы не будем заводить детей, пока ты не вылечишься! – рычит. Я в бессилии вскидываю руки, но тут же опускаю их, ухожу в нашу комнату. Не знаю прав ли Бен? Понятия не имею. Не знаю как реагировать. Я просто зла сейчас на Бена. И мне нужно выпить. Срочно! Одеваюсь, выхожу из комнаты. Бен сидит перед телевизором. У него такой вид, будто я очень сильно его обидела, хотя, на самом деле все совсем наоборот. Хватаю со стола ключи от своей Хонды. – Куда ты? – смотрит из под бровей. – Пошел к черту, МакКензи! – бросаю на его колени два отрицательных теста. Выхожу из дома, и он, конечно же, не идет за мной. И я этому рада. К Патрику ехать нельзя, Бен сразу же примчится за мной и будет еще месяц нудить, что я алкоголичка, и как хорошо, что я не беременна.

Мой любимый алкогольный «У Бобби». Там можно найти абсолютно любой напиток. Мятная водка. Пожалуй, лучшее, что изобрели производители подобной продукции.

Гриффит парк ночью почти пустой, это мне на руку. Слушаю любимых RHCP, жую вяленное мясо, запиваю мятной водкой. Телефон загорается каждые две минуты от звонков Бена. Пошел к черту! Я пью, должна сделать аборт… Не хочу ни о чем думать. А главное, не хочу признавать, что Бен прав. Хотя, конечно же, он прав.

На часах четыре утра. Пора возвращаться. Я достаточно пьяна, да и Бен сейчас за мной спецгруппу вышлет. Я бы поехала в свою квартиру, но у меня ее больше нет, и там живут молодая мамочка и ее маленькая дочка. Завожу мотор, тихонько сдаю назад, выкручиваю руль на дорогу, и в этот момент в приоткрытое окошко влетает огромная цикада. Ненавижу насекомых! Ненавижу!

– Откуда вообще в декабре цикады? – выбрасываю труп на улицу. – Фу! – вздрагиваю, и давлю на педаль. Громкий звук, резкий толчок и выброс подушки безопасности в мое лицо, подсказывает мне, что я слишком сильно надавила на газ. Вылезаю. Капот моей крошки ласково обнимает столб с рекламой. – Вот черт! – закрываю лицо ладонями. – Моя малышка, – шепчу. Бен убьет меня! Мне нельзя оставаться здесь. Меня заметут копы. Только этого мне не хватает. Побегу до ближайшей парковки и поймаю такси. Но, сперва, нужно где-нибудь сходить в туалет.

В парке тысячи деревьев. Мы несколько раз арестовывали придурков, которые справляли нужду в парке. Там везде висят предупреждения о видеокамерах, и я всегда удивлялась, насколько тупы нарушители порядка, раз не могли спрятаться от камер. Обхожу несколько деревьев, камеры остаются далеко. Успешно освобождаюсь от лишней жидкости, и выхожу на узкую дорожку, ведущую к выходу.

– Мисс, полиция Лос-Анджелеса, вы арестованы, – голос позади. – Ну, нет! – оборачиваюсь. – Вы ослепли? – гремит наручниками. – Насколько большими должны быть предупреждения о видеонаблюдении? – Вы же не будете надевать браслеты? – морщусь. – Я никуда не убегу. Я хрупкая, – поднимаю голову. – Эй! Ты же Холи! – радуется коп. – Это так очевидно? Ладно, слушай, я богатая, у меня много денег. Давай я отдам тебе несколько сотен, – смотрю на копа. – Ты меня не помнишь? – Неа, – морщусь. – Я Хью. Бен представлял нас друг другу на похоронах Декса, – объясняет. – А! Точно! – я почти вспомнила. – Давай договоримся. – Ты что здесь в такое время одна делаешь? У тебя кровь на руке, – кивает на меня. Из костяшек сачится кровь. Должно быть ударилась при столкновении. – Я машину разбила. – Еще и пьяная, – качает головой. – Пойдем, отвезу тебя. – Только не рассказывай Бену, – шепчу. Он соглашается. Я падаю на заднее сиденье полицейской машины и засыпаю почти сразу.

====== Часть 67. Наказание ======

Утро выдается тяжелым. Голова жутко трещит, немного тошнит, все мышцы болят, будто я участвовала в соревнованиях по гимнастике. Даже руки трясутся. Я в нашей кровати, Бен явно не спал со мной. Не удивительно. Я бы сама не хотела спать с собой. Откидываю одеяло, встаю. Почему Бен всегда догола раздевает меня, когда я в таком состоянии? Может, боится, что я задушу себя резинкой от трусов? Пробираюсь в ванную. Я готова выдавить весь тюбик себе в рот.

– Порча городского имущества, авария, публичное справление нужды, вождение в нетрезвом состоянии и попытка дачи взятки, – перечисляет Бен, прислонившись к косяку. – Прости меня, – выплевываю пасту. – Простить? – прыскает. – За что? – Подай халат. Я не смогу голышом слушать, как ты будешь орать на меня, – тяну руку. Он легонько шлепает меня по ней. – Ауч! – поднимаю глаза. Вижу отражение лица Бена в зеркале. Оно суров, но в глазах ирония. – Ну так за что простить? За то, что ты обманула меня на счет беременности? За то, что напилась, хоть и обещала этого не делать? Снова! Или за то, что тебе придется пользоваться моей машиной, потому что разбила свою? – Да. За это все прости, – пытаюсь прикрыться, пробираясь к халату, висящему на двери. – А что дальше, детка? Ты будешь это делать, потом извиняться и так мы будем дальше жить? – теперь в его взгляде горечь. – Дай мне выйти. Тут душно, – отталкиваю Бена от двери. – Ты не раскаиваешься и тебе не жаль, – качает головой. – Ты извинилась только чтобы я не орал. – Раскаиваюсь, – киваю. Замечаю тяжелый взгляд еще двух мужчин живущих в нашем доме – Оскара и Симбы. Сговорились что ли? – Пойдем завтракать, и… Потом одевайся, я отвезу тебя в общественный центр. – Нет, Бен! Только не туда. Они ведь придурки. Шарлатаны. Просто поговорить я и с тобой могу, – развожу руками. – Ты не поняла, детка, – улыбается. – А скорее всего не расслышала. Это было не предложение! – гремит. – Окей, – прохожу в кухню, усаживаюсь на свой стул. Ем самый вкусный в мире омлет. – И ты не будешь орать на меня за вчерашнее? – жую. – Я устал, Холи, – тяжело выдыхает. Слишком тяжело. Омлет встает в горле. Я не могу, когда он такой. Грустный, разочарованный, подавленный. – Тебя не изменят мой крик, нотации, нравоучения. Ты такая какая есть, алкоголичка, – хмыкает. Обидно. – Но я люблю тебя. И я не хочу менять тебя, лишь твои привычки, – жмет плечами. Я не могу усидеть на месте, быстро миную расстояние между нами и плюхаюсь на его колени, крепко обнимаю за шею. – Я люблю тебя, малыш, – шепчу. – Больше жизни. Ты все для меня, ради тебя я готова меняться, я хочу меняться. Прости, что теперь буду пользоваться твоей машиной, прости, что нарушила обещание. Такого больше не повторится. Клянусь, – целую его в висок. По щекам катятся слезы. Отстраняюсь, смотрю на него. Он утирает соленую воду с моего лица, улыбается. – Я рад. – Впервые ты улыбнулся мне в первый день нашей совместной работы. Я подумала, что ж это за улыбка такая, от которой у меня все внутренности сворачиваются в трепетном восторге? Может я именно тогда в тебя влюбилась? – прячу глаза. Бен неожиданно поднимает меня, уносит в нашу комнату, осторожно опускает на кровать. Быстро стягиваю с себя халат, отбрасывая его в сторону. Тяну руки к телу Бена, он накрывает меня собой. Неторопливо целует меня, укладывая ладонь на мою шею. – Я и не помню, когда понял, что влюбился, – трется кончиком своего носа о мой. – Возьми меня, пожалуйста. Не тяни, – качаю головой, обнимаю его талию ногами. Он очень серьезен, прожигает меня взглядом, и я чувствую то, что чувствовала тогда, в наш первый раз. Страшно, что он уйдет, не будет продолжать. Но вопреки страху, он входит в меня, так глубоко, что от боли темнеет в глазах. Сжимаю ладонями спинку кровати. Только не кричать! Только не кричать! – Любимый, остановись! – торможу Бена. Он резко останавливается, смотрит на меня. – Ты не хочешь? – сглатывает, переводя дыхание. – Хочу. Но мне слишком больно, притормози, – провожу ладонью по его щеке. – Пожалуйста, – смотрю в любимые глаза. И угождая мне, он двигается осторожно, плавно. Теперь хочу выть от наслаждения. Теперь хочу, чтобы он был жестче. Тело сгорает от накрывающих огненных волн, даже в кончиках пальцев взрываются искорки. Крепко обнимаю любимого за шею. – Ты все, что мне нужно! – Выходи за меня! – шепчет в каком-то страстном порыве. – Я выйду, – выдыхаю. От осознания того, что я буду его женой, каждая клеточка тела начинает выть от счастья. – Выходи за меня, Холи. – Выйду, любимый, выйду, – расслабляюсь, раскидывая руки в разные стороны. Мышцы гудят. Он любит меня, несмотря ни на что. И я бесконечно благодарна ему. – Давай никуда не поедем сегодня. Проваляемся весь день в постели, прижавшись друг к другу, – поворачиваю голову, смотрю на Бена. Он прикрывает глаза. – Хью не стал предъявлять обвинения, потому что я пообещал, что возьмусь за тебя. Так что одевайся, Холи, – кивает. Мысленно ругаюсь матом на русском. – Кстати, вечером съездим на стоянку и заберем все твои вещи из машины, прежде чем ее отправят на свалку. – На свалку? Мою малышку? – слезы наворачиваются. – Может, получится отремонтировать? – Хью сказал, что не получится. – Хью коп, а не механик! Ее нужно показать папе. – Да? И что ты ему скажешь? Как разбила? – поднимает брови. И вправду… Понятия не имею, что сказать. – Ну и ладно, – отмахиваюсь. – Скажу, что продала. Он все равно подарит мне новую. – Нет, не подарит! – повышает голос. Что? А тебе какая разница? – Ты выходишь за меня, ты не примешь от отца такой подарок, и кстати, больше не бери денег у родителей. – С какой радости, Бен? Тебе не кажется, что ты перегибаешь? – Нет, мне так не кажется. Мы живем вместе, скоро поженимся, у нас общий бюджет. Без вливания в него средств от твоих родителей, – добавляет. – Тогда купи мне машину, – развожу руками. – Стоит немного подкопить денег, ну или можно взять кредит. – Какой к чертям кредит? – рычу. Как же он меня бесит сейчас. – На кой черт брать кредит, если деньги, да и саму машину я могу безвозмездно получить хоть завтра! – Так нельзя, Холи! – встает с кровати. – Ты уже большая девочка. И скоро выйдешь замуж. Теперь обеспечивать тебя буду я. – Что ты заладил про это чертово замужество? – топаю ногами. – Я не должна брать деньги у родителей, но и ты не можешь купить мне тачку, так? – Верно, – кивает. – Так на чем мне ездить? – У меня есть машина. На работу мы и так ездим вместе, за покупками тоже. Мы всегда выбираемся куда-то вместе. Не вижу проблемы, – сверкает глазами. Дурацкий Бен! Показываю ему средний палец. – Тебе пять лет? – морщится. – Завала продает свою машину. Договоримся с ней, – улыбается. Что? Свихнулся. – Никогда моя задница не коснется сидений, этой чертовой Мазды! Она старая, первого поколения, наверное, грязная, и она возила эту мексиканскую суку, которую ты трахал! – как же я зла сейчас! – Значит, твою задницу будет возить только мой Ровер! – улыбается. – Бенджамин! – визжу. – Холи! Я запрещаю тебе покупать свою машину! – гремит. – Тема закрыта! Поехали! – кивает на улицу, идет к выходу из комнаты. – Не поеду никуда, – дую губы. Он разворачивается, испепеляя меня взглядом. Я боюсь этого взгляда. Очень сильно. – Сейчас, только переоденусь, – сдавленно бормочу. – Быстрее давай! – рявкает напоследок. Я вздрагиваю. Придурок!

====== Часть 68. Вторая попытка ======

И снова я здесь. За окном вовсю светит солнце, и стены здесь приятного голубого цвета, видимо, дабы не провоцировать особо буйных на глупые поступки. Но мне эти стены кажутся серыми, угнетающими. Я не хочу здесь находиться. Бен сказал, что больше не пойдет со мной, и это мое наказание. Но будет ждать меня в машине. И если вздумаю сбежать, то он пообещал сделать что-то страшное со мной. Не знаю, что это, но даже проверять не хочу. В трещащей голове зарождается мысль. Я не сбегу из центра, нет. Я просто просижу все время занятий в холле, а потом выйду и расскажу Бену небылицу об алкоголиках.

Возле класса для онкобольных очень шумно. Все галдят перебивая друг друга, смеются, рассказывают что-то уморительно забавное. Вот только в глазах у них грусть. Неутолимая боль, и горечь от осознания своей участи. Почти все мужчины лысые. У некоторых женщин на головах платки, у кого-то парик. Взгляд падает на одну из присутствующих. Это молодая девушка, наверное, моя ровесница. У нее кроткий волос. Свой, это не парик. Под глазами чуть заметные синяки, но во взгляде нет грусти или боли. Она беременна. Месяц седьмой, наверное. Живот совсем большой. Я слышу, как она отчитывает кого-то по телефону.