Я осторожно погладил гиену по плечу:

– Успокойся, Ласса, это всего лишь сон. Ты в реальности, не горишь и не мучаешься.

Магесса перестала, наконец, тяжело дышать и вздохнула свободнее:

– Давненько не чувствовала себя такой загнанной.

Ласса легла обратно на солому. Я присел рядом с ней и подобрал лапы под себя:

– А расскажи о себе. А то я по некоторым причинам не могу рассказать о себе многого, но ты, вроде бы, не скрываешься, в отличие от меня.

Гиена положила под голову лапы и перевела взгляд на меня, не вставая:

– А ты точно уверен, что хочешь слушать?

– А почему нет? Я не засну уже, а просто шататься вокруг, убивая время, тоже не очень хорошо.

Ласса кивнула, признавая мою правоту:

– И то верно. Ну что же, слушай.

Голос магессы остался хрипловатым, но стал каким-то мечтательным, как будто она вспоминала такие моменты своей жизни, которые с удовольствием пережила бы вновь.

– Я, на самом деле, не гиена в чистом виде, хотя по мне это не особо заметно. Мой папа был гиеной. А вот мама – чистокровной лисицей.

Про себя я подумал: «Так вот что делает тебя такой привлекательной! Действительно, в твоей фигуре и мордочке есть что-то от лисицы. А я-то долго пытался понять твой секрет!» Вслух я произнес:

– Нечасто встретишь такой брак, наверное…

– И ты прав. Лисы с волками часто сходятся. Шакалы с гиенами часто. Волки с шакалами тоже нередко. А вот гиена с лисицей – это редкость. Но что случилось, то случилось.

Не боясь показаться глупым, я задал вопрос:

– Я что-то не понял… А разве межвидовые скрещивания допустимы? Я почему-то думал, что если они произойдут, то потомство будет нежизнеспособным?

В глубине души я понимал, что у фуррей другие законы, да и я часто встречал арты лисоволков, но я все-таки спросил. Гиена усмехнулась:

– Ты прямо как из почвы вырос , Мирпуд. В пределах уже одного семейства можно заводить потомство, не то что в пределах разных видов. Правда, лисица и гиена не одного семейства, но у них бывают жизнеспособные зверята.

Однако черт, как было сказано у Достоевского в «Преступлении и наказании». Система Линнея тут работала, но в каком-то странном виде. Если бы знал уважаемый шведский биолог, как тут работает его детище – наверняка перевернулся в гробу.

– Росла я в Пангоре, втором по величине городе в Граальстане. Отец мой был городским стражником, а матушка торговала на рынке тканями. Братьев или сестер у меня не было, но детство, тем не менее, было счастливым. Мои родители были любящими как в отношении меня, так и друг к другу. Ссоры у них были чрезвычайной редкостью.

– О том, что я магесса, узнала чисто случайно, когда спалила сено у нас во дворе. Поначалу родители списали все на чужую магию, но я-то понимала, что это я сделала, а не кто-либо другой. Также я понимала, что не стоит извещать родителей о том, что я владею даром, так как они были зверями, далекими от нее. Можно даже сказать, они ее побаивались. Так я прожила вплоть до шестнадцати-семнадцати лет, помогая матери на рынке и торгуя вместо нее, когда ей было тяжело это делать. Примерно в это время я сказала отцу, что хотела бы пойти наблюдателем в королевский патруль. Поначалу он долго смеялся, ибо я была вполне себе домашней девочкой, пусть и самостоятельной, без склонности к боям или чему-то подобному. Тогда мне пришлось рассказать маме и папе, что я пиромантка. Поначалу они были шокированы, но потом успокоились и дали благословение на то, чтобы я пошла в Ландар, записываться в патруль.

– На тот момент мне было, как я говорила ранее, всего семнадцать лет. Знакомый отца, торговец, как раз собирался везти обоз в Ландар, и я присоединилась к обозу. Всего мы проехали около пары-тройки месяцев. И мы в итоге прибыли в столицу.

– Знакомых я у меня не было, кроме торговца, с которым я приехала. Поэтому мне пришлось пробиваться самой. Это был долгий путь, но он того стоил. И через некоторое время меня заприметили рекруты королевских отрядов. Учитывая, что у них на тот момент был дефицит магов, они с радостью приняли меня. Так я попала под начало лара Пульсы. И вот уже примерно полгода я кочую по окрестностям столицы, патрулирую деревни. Я попала последней в отряд. Рамзи пришел на месяц раньше меня. А вот Молчаливый и Тарик, судя по всему, были в нем с самого начала.

Я дипломатично прервал поток ее мыслей:

– Так это что, тебе всего семнадцать лет?

– Нет, мне исполнилось восемнадцать буквально месяц назад. А тебе, кстати, сколько?

Я поймал себя на мысли, что на этом вопросе я посмотрел на свои часы:

– Двадцать.

Ласса кивнула. Я, в свою очередь, снял часы с лапы и убрал их в чехол от гитары, ибо от них все равно не было никакого толку. Параллельно я проверил карманы своей куртки и джинсов. В куртке был только музыкальный помощник, мой студенческий билет, который я всегда носил с собой, и билет в университетскую библиотеку. Моя фотография на этих документах не изменилась, и поэтому я положил их карман внутри чехла, чтобы не привлекать к ним внимания магессы. В джинсах лежал мой плеер с наушниками и мобильник. Я со вздохом спрятал их в чехол, так без зарядки они были бесполезны. Я поборол соблазн включить экран своего смартфона и посмотреть, что в нем изменилось. Причина была простой: я еще не чувствовал доверия к Лассе и не хотел посвящать ее во все, что происходило со мной. Гиена с интересом смотрела на мои манипуляции:

– Менестрельские штучки, Мирпуд?

Я отшутился:

– Можно сказать и так.

Я этого не видел, но глазки Лассы сверкнули:

– А у тебя есть возлюбленная, Мирпуд?

– Никогда еще не было.

Взгляд магессы стал каким-то задумчивым:

– А по тебе и не скажешь. Вроде статный себе самец.

Я грустно улыбнулся:

– Ну, теперь можешь так сказать.

Во мне боролись противоположно направленные чувства. С одной стороны я понимал, что Ласса со мной откровенно флиртует. Я не против этого. Но, с другой стороны, что-то удерживало меня от того, чтобы подыграть ей. Осторожность? Неготовность? Страх? Лучше было подождать и посмотреть, что будет происходить в дальнейшем. Ласса уж точно не была единственная самочка в мире.