Пульса молча проткнул опоссума мечом. С глазами, полными ужаса, разбойник упал на дорогу и затих. Заметив, что оглушенный мной разбойник все еще шевелится, Молчаливый ткнул навершием топора, превращая голову выжившего в месиво. От увиденного я потерял дар речи. Нет, я никогда не боялся крови и разбросанных внутренностей. Но, все равно, зрелище было не для слабонервных – увидеть столько убийств в единицу времени…

Пульса оглянулся:

– Все целы?

Рамзи и Ласса были в полном порядке, ибо они не вступали непосредственно в контактный бой. Молчаливый потер царапину на плече и без слов вернулся в телегу, предварительно вытерев лезвие топора об одежду одного из убитых. У самого Пульсы треснул щит, но сам он не получил ни царапины. Из-за телеги показалась голова возницы. Проблеяв что-то жалобное, он вернулся на свое место.

Успокоив коня, Пульса вернулся в седло. Мы сели в телегу, и обоз двинулся дальше, оставляя после себя двоих разрубленных, одного раздавленного, одного сожженного и одного проткнутого разбойника, не считая убитого Рамзи стрелка.

Почти сразу я восхищенно посмотрел на Лассу, позабыв даже о том, что кандалы еще были на моих лапах:

– Так ты волшебница!

Гиена скромно потупила глазки:

– Да что уж там, начинающая пиромантка. Магесса из меня достаточно посредственная.

Я обернулся, посмотрел на возницу и тихо спросил Рамзи:

– А кто этот козел?

Хорек махнул лапой:

– А, немой по имени Тарик, который постоянно правит нашей телегой. Я не знаю, откуда он взялся. Когда я только пришел сюда, в патрульный отряд, он уже был. Может, Пульса или Молчаливый знают о нем, но, сам понимаешь, я стесняюсь их спросить.

Отвернувшись от парочки, я сел рядом с Молчаливым, наблюдая за тем, как тот продолжает полировать свой топор. Похоже, это было у него своеобразным ритуалом, который помогал льву расслабиться. Только теперь я смог внимательно осмотреть Молчаливого.

Как и любой самец его вида, он обладал песочной шерстью и русой гривой, которая обрамляла его суровую морду. Глаза желтого цвета смотрели оценивающе, как будто он следил за интересующим его предметом. Подняв взгляд, он около секунды осматривал меня, а потом опустил взгляд обратно на лезвие. Я тоже посмотрел на топор. С виду оружие было не самым простым: металл был покрыт каким-то орнаментом в виде того, что я назвал бы при хорошем воображении арабской вязью. Навершие топора была выполнено в виде небольшой импровизированной наковальни, которая идеально подходила для того, чтобы превращать голову лежащего воина в месиво. Не прекращая натирать топор, Молчаливый впервые подал голос:

– Нравится?

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Я никак не ожидал, что у льва такого сурового вида может быть приятный и мелодичный голос, который я могу описать только словом «бархатный». Я сдавленно кивнул, пытаясь оправиться от шока. Усмехнувшись, Молчаливый вернулся к своему занятию, больше не произнося ни слова. Наверное, стоило бы в такой ситуации спросить его имя, но что-то подсказывало мне, что ответа я не получу.

День уже приближался к вечеру. Рамзи вздохнул:

– Не успеем мы до столицы до вечера, ох, не успеем…

В голове сразу же возник логичный вопрос:

– А где же вы тогда будете ночевать?

В разговор вступила Ласса:

– Обычно мы ночуем в ближайшей деревне, которая оказывается вечером по пути следования. Крестьяне всегда нормально принимают нас и дают ночлег, потому что знают, что мы не бездельничаем, а охраняем их покой. Если погода теплая, то можем и прямо на дороге заночевать. Правда, в таком случае приходится устанавливать дежурство на ночь, но это все равно не самое худшее, что может быть.

– А что, бывает и хуже?

– Ну так зимой, когда не находишь деревни, где можно остановиться на ночь, приходится жечь большие костры и следить за тем, чтобы ночью они не погасли. Вот это самое плохое. Чуть не уследишь – и утром никто не проснется.

Я почувствовал урчание в своем животе. Пусть завтрак был очень сытным, но мы ехали уже порядочное количество времени, и я успел проголодаться.

– А поесть можно?

Рамзи хихикнул:

– Уже слышу, что ты голоден. Сейчас.

Хорек засунул лапы в солому и вытащил оттуда завернутый в ткань кусок хлеба и вяленую рыбу. Неожиданно рядом с нами оказался Пульса верхом на коне:

– Я разрешал вам кормить пленника?

Рамзи и Ласса застыли. Поняв, что мне придется понаглеть, ибо этот барсук уже давно раздражал меня, я демонстративно взял из лап Рамзи кусок хлеба, положил на него рыбу и откусил от импровизированного бутерброда, говоря с набитым ртом:

– Я не раб, а пленник, лар Пульса. Я хочу есть и имею на это полное право. Я не думаю, что вам нужно, чтобы в обозе ехал рыдающий волк, который будет размазывать слезы и сопли по морде, умоляя дать ему хоть черствую корочку, иначе он умрет с голоду и будет пугать достопочтенных воинов видом сдохшего зверя. Поверьте, я умею очень натурально ныть и действовать всем на нервы. Не советую проверять мои артистические данные. Последний, кому я демонстрировал свое нытье, сошел с ума.