На землю уже опускался вечер. Никто из нас не мог точно сказать, сколько километров мы прошли. Даже карта, которую носила с собой волчица, не могла дать точного ответа. Все что мы видели – лес, лес и еще раз лес. Казалось, он бесконечен, необъятен, бескраен, всеобъемлющ. Любые эпитеты со сходным смыслом лезли в голову, и все они подходили для описания. Когда я смотрел еще на поляне с источником в карту, я понял, что размерчик у Ларотийского леса нескромный. Но в реальности все выглядело намного более впечатляюще.

Волчица грустно посмотрела на карту, освещаемую лучами заходящего солнца:

– Знать бы, где мы находимся, только в этом однообразном лесу никакой зацепки и никакого ориентира. Что называется, иди, пока не наткнешься на кого-нибудь.

Как будто в ответ на ее жалобу, вдалеке показалась то ли хижина, то ли домик, стоящая немного в глубине леса, но, тем не менее, видная со стороны реки. Вид у домика был плачевный – покосившиеся стены, осыпающая земляная крыша, почерневшие от времени и сырости балки. Когда мы подошли ближе, то увидели, что возле входа в жилище на кресле-качалке сидела… кобра.

Я, как только мог, вытаращился на хозяйку дома – фурри-змеи в этом мире мне еще не попадались. На вид ей было явно не пятьдесят и даже не шестьдесят лет. Глаза были затянуты белым бельмом, отчего выглядели весьма устрашающе в своей слепоте. Чешуя на ней еще сохраняла остатки былого блеска, но в некоторых местах сильно потускнела, а в некоторых откровенно отсутствовала, обнажая морщинистую кожу. Ног у кобры не было, зато руки были на месте. Таким образом, кобра сидела на свернутом спиралью хвосте, конец которого свисал с кресла. На тело было натянуто что-то типа старого свитера неопределенного цвета. На мгновение кобра приоткрыла пасть, и я увидел, что из четырех зубов у нее осталось только два.

Кажется, хозяйка домика нас почувствовала. С шумом выдохнув и лизнув языком слепые глаза, она прошипела, растягивая букву «с»:

– Ты уссслышал мой призыв.

Никто из нас ничего не понял. Неужели она сама с собой разговаривает? Я спросил у кобры:

– О чем вы, почтенная?

Слепые глаза сфокусировались на мне:

– Мой призыв, который ты уссслышал в лесссу. Нае бе ссс’у доиб.

Так вот почему голос мне показался шипящим! Ну конечно же, змея так и говорит, с придыханием и шипением. Вейлин нахмурила лоб:

– Ты говоришь на каком-то странном языке. Он похож на священный, но это не он.

Кобра сползла с кресла и поползла в нашу сторону, извивая хвостом. Остановившись в пяти шагах от нас, она вдумчиво облизнула глаза языком, смотря в нашу сторону. Наконец она прошипела:

– Я Эдна, змея-отшельница. Кто вы?

Мы представились. Эдна качнула головой:

– Молодой волк. Почему я чувссствую в тебе Сссудью?

Мне оставалось только недоуменно таращиться:

– Кого?

Кобра расправила капюшон, не обращая внимания на мой вопрос:

– Вы ищете ночлег, пока не доберетесь до Кенсссана?

Ласса поклонилась:

– Истинно так, почтенная Эдна. Но как вы узнали?

Губы кобры расплылись в улыбке, обнажив два зуба:

– Хотя я ссслепа, но я вижу больше вассс. Я чувссствую вашу сссущносccть и вашу сссилу, что таитссся под вашими шкурами. Я могу дать вам ночлег, потому что вы не уссспете добраться до Кенсссана до утра, но только есссли вы поможете мне прибраться в доме. Я живу одна и некому мне помочь. А моя ссстаросссть только мешает.

Не дожидаясь нашего ответа, Эдна поползла в сторону своего домика. Переглянувшись, мы поняли, что нам придется остаться и помочь кобре, иначе мы рискуем заночевать в лесу.

Пригнув головы, мы зашли в ее жилище. Поразительно, но внутри оно выглядело намного более презентабельно, чем снаружи. Мало этого, казалось, что внутри было гораздо больше места, чем могло показаться извне.

Я с любопытством вертел головой. Сразу было видно, что здесь живет существо, каждый день работающее с магией. Все полки были заставлены склянками, ретортами, реактивами, какими-то артефактами, назначения которых я не знал. Кроме того, все стены были увешаны костями самых разных животных. Тут попадались и черепа диких животных, но кости некоторых существ я не мог опознать.

Другой отличительной особенностью являлось то, что я не нашел ни одного стула или хоть чего-нибудь, отдаленно напоминавшего стул. Поначалу меня это удивило, но потом вспомнилось, что строение тела Эдны позволяло ей спокойно обходиться без такого привычного предмета интерьера, как стул. Зато столов было в избытке. Все они были завалены различными чертежами, костями, склянками и прочими предметами. Эдна оглядела свое жилище:

– Госссти у меня редкосссть. Вы – первые, кто оказалссся у меня за полгода. Буду очень благодарна, есссли вы мне поможете прибраться здесссь. Я покажу, что куда ссскладывать.