Шрифт:
– Слушаюсь, товарищ командир! – Феликс, ликуя, вылетел из кабинета и сломя голову помчался выполнять единственный из всех возможных приказов, которому он был рад.
…Ему нравились изящные черноволосые девчонки. В первую свою брюнетку влюбился еще в начальной школе. Вздыхал, волновался, любуясь нежной кожей и скромно потупленными глазками…
В последних классах его главной любовью стала девочка с красивой польской фамилией Станковская. Натка. Три томительных года, полных мучительных переживаний, несмелых надежд, безмолвного обожания подарила ему эта, увы, неразделенная любовь! В старенькой армейской запиской книжке есть такие стихи, датированные 12 ноября 1962 годом:
И на подножке электрички,Несущей к западу меня,И здесь, в далеких непривычныхКраях, судьбу свою кляня,И каждый час, и каждый вечер,И даже в мертвых снах своихЯ вижу город, ночь и ветер,Зло рвущий листья с зябких веток,Стучащий о железо крыш,И то окно, где ты шалишь,Хмельными щечками горишь,Где ты при ярком-ярком свете,Забыв, что я живу на свете,Как на какой другой планетеКому-то верная сидишь.А верна была Наташа лучшему другу Феликса – Кольке, с которым он сохранит теплую дружбу на всю жизнь, даже когда их разъединят разные страны.
Как русо-мадьяр Феликс Партош хотел освободить пленных немцев, или Друг мой Колька…
Коля Касаткин учился в той же школе, но на два года старше. Обычно мальчишки не замечают младшеклассников, но Феликса трудно было не заметить. Коле нравился востроглазый школьник, легкий на подъем и шалости, но сильнее всего объединяла мальчишек страсть к книгам. Отец Кольки образования особенного не получил, но читать обожал и сыну своему наказывал: «Учись, Николай! Станешь человеком!» Когда мама, по простоте душевной, отбирала у сына книги – пойди, мол, на двор, с мальчишками поиграй, отец строго выговаривал ей: «Не мешай сыну учиться!» А Коля не просто учился – он всерьез увлекся физикой и математикой, а много лет спустя стал одним из лучших преподавателей города.
Феликс обожал, когда Колька приходил к нему в гости. Артистичный и памятливый, он так точно изображал Марию Ивановну, бабушку друга, простую деревенскую женщину, что благодарная публика покатывалась со смеху.
– Ой, дявчонки! Что скажу! – «подвязывал платок» Колька и складывал по-бабьи руки на груди, воспроизводя подслушанный случайно диалог Марии Ивановны с соседками. – Что скажу-то! Марфе-то доктор говорил, нельзя, мол, с мужчинами жить после 80! А она жила – да вот и померла! А ведь всего только 84 годочка!..
Феликс и Колька вместе ходили подкармливать пленных немцев, которых по окончании войны определили в Покров на строительные работы. После рабочего дня бывших врагов-вояк запирали в большом полуподвале, за экраном летнего кинотеатра. Немцы, тихие и жалкие, так искренне благодарили детей за каждую вареную картофелину, что мальчишки сочувствовали им. Однажды Феликс пришел к Кольке с идеей:
– Давай их выпустим!
– Кого? – не понял Колька.
– Немцев!
Вначале ошарашенный, Колька согласился. Правда, свою благородную миссию друзьям выполнить не удалось – в тот день пленных под замком не оказалось: видимо, их перевезли на новое «местожительство». Некоторое время они еще пребывали в Покрове, восстанавливая город, потом исчезли. То ли им разрешили вернуться на родину, то ли сами разбрелись-разбежались по изломанной войной земле. У Кольки долгое время хранилась фотография, где его отец стоит у грузовика рядом с немцем в потрепанной форме.
– Жалко, не было этих фотографий под рукой, когда мы пытались получить немецкое гражданство, – вздыхает Николай. По иронии судьбы, именно Германия стала вторым домом для него после выхода на пенсию. Весьма и весьма разборчивый, он только к 70 годам нашел идеальную спутницу жизни – симпатичную и хозяйственную Клару. Свадьба состоялась в Дании, потому что немецкие власти отказались регистрировать брак двух российских пенсионеров, обосновавшихся в Германии. Видимо, испугались тяжкого груза ответственности за «молодую семью».
Что же касается той самой Натки Станковской, много лет спустя Коля скажет, что Феликс зря волновался и ревновал.
– Это была ТВОЯ муза, Феликс…
С противоположного конца стола на Колю в этот момент внимательно смотрела любимая супруга…
Встреча с Николаем Касаткиным, физиком, книжником и шутником. Их дружбе, трудно вымолвить, 65 лет. Покров, лето 2013 года
Крейсер «Аврора» и… Анна Ахматова
Другой музе, Зое, в которую Феликс был влюблен параллельно с Наткой, юный поэт посвятил следующие строки:
Я все отдам, я все отдам,Чтобы вернуть твои восторгиПо полуденному востокуИ по полночным городам.Я все отдам, чтобы вернутьТвое горячее дыханьеТеплом, шептаньем и духамиИ нехотением уснуть.О, как бы дорого я далЗа ту истому перекличекЗвенигородских электричек,Которой я так жадно ждал.Мне жить начать с того бы дня,Когда на призрачном вокзалеТы как-то жертвенно сказалаСвоими умными глазами,Тоской и юными слезами,Что жить не можешь без меня.Я все отдам, чтоб возвратить,Ожить, воспрянуть, возродитьМои восторги по прохожим,По веснам, книгам, пароходам,Зовущим за море, трубя,Чтоб возвратить все то, что било,Губило, мучило, любило,И все, что в мире счастьем былоИз-за одной из-за тебя.