Шрифт:
Но светлые образы предыдущих возлюбленных померкли, когда во время службы в местечке Дантау Калининградской области со второго этажа кирпичной, еще немцами строенной казармы он увидел новое божество – девятиклассницу Софию, дочь командира соседней части, искреннюю любительницу поэзии. Служба «штабной крысой», день-деньской ведущей подсчет горюче-смазочных материалов, наволочек и лопат, губительно сказывалась на душевном состоянии Феликса. Но вдруг на иссохшее сердце Феликса пролилась живительная влага нового чувства. Они, пара романтиков, сошлись на духовной близости. Правда, «для верности» Феликс представился москвичом, скрыв до времени свое деревенское прошлое. Он ослепил девушку золотым рифмованным звездопадом. Может быть, у иных ребят – а конкурентов без малого триста! – были крупнее бицепсы, но бронебойное обаяние молодого стихотворца отправило всех атлетов в нокаут. Стрелой Амура, конечно же, были стихи обожаемого Вознесенского.
О, девчонка с мандолиной! —начал он «обстрел», едва представившись, —
Одуряя и журя,Полыхает мандариномРыжей челки кожура!Расшалилась точно школьница,Иголочки грызет… —Что хочется, чем колетсяЕй следующий год? —приняла вызов София. И тут же сразила самого Феликса:
О, елочное буйство,Как женщина впотьмах —Вся в будущем, как в бусах,И иглы на губах!Платонически настроенный Феликс слегка присел от изумления, когда услышал от юного ангела такие дерзкие строки, но нельзя сказать, чтобы он огорчился… Во время свиданий в перерывах между поцелуями влюбленные часто устраивали поэтические дуэли-перестрелки. Так Андрей Вознесенский стал третьим «нелишним» в этом романе в стихах. Сто увольнительных, которые Феликс добыл, вымаливая их у своего командира лейтенанта Гунина, сто встреч с юной Софией наполнили романтическим смыслом годы армейской службы.
…В сентябре 1964 года, в последнюю, третью осень службы, София, прощаясь, подарила Феликсу на память только что вышедший сборник их любимого поэта «Антимиры». Девушка не увидит, как чуть позже на этой книге появятся следующие строки: «Дорогой Феликс, я очень тебя люблю, желаю тебе полета – отчаянного и счастливого, чтобы не третья осень, а по 33 осени сливались в одну – такой скорости и напряжения жизни и таланта. Андрей Вознесенский».
И уж почти фантастически выглядит ситуация, когда благодаря Андрею Вознесенскому судьба свела Феликса еще с одной женщиной – той самой, стихи которой когда-то обожгли его, словно пламенем. Как-то в переписке, Феликс спросил у Андрея об Анне Ахматовой, и тот прислал ее адрес: Ленинград, ул. Красной Конницы, дом 4, квартира 3, телефон А-2-13-42. Оформляясь в командировку за печатной машинкой, Феликс вдруг подумал – а не заскочить ли в Ленинград, чтобы найти Анну Ахматову?
– Товарищ командир, – волнуясь, предстал он пред начальственные очи, – разрешите по пути в Москву заехать в Ленинград?
– В Ленинград? – изумился начдив. – С какой целью?
Феликс до сих пор считает везением свое пятиминутное общение с великим поэтом ХХ века Анной Ахматовой в далеком 61-м году
– С целью увидеть крейсер «Аврора»! – отчеканил боец. – Мечта детства.
Командир на секунду растерялся. Ситуация нестандартная…
Но отказать бойцу Советской Армии в священном порыве увидеть легенду революции он не решился. Увольнительная рядового Медведева пополнилась транзитным пунктом – «Ленинград».
…Кажется, ноги сами несли его по незнакомому городу в поисках Смольного собора, рядом с которым, как сказал ему интеллигентный прохожий, находится улица Красной Конницы.
Не помня себя от волнения, он постучался в дверь…
– Анна Андреевна, к вам какой-то солдат, – крикнула в глубину коридора, заставленного тюками и сумками, встретившая незнакомца пожилая женщина.
Полная, седая, усталая дама вышла навстречу визитеру.
– Что вам угодно?
– Простите, меня зовут Феликс Медведев. Я еду из Калининграда, где служу в армии, в Москву навестить маму, – отбарабанил гость. – Мне очень хотелось с вами познакомиться, я тоже пишу стихи…
– Ну, что ж, это приятно, – вежливо ответила Ахматова. – В вашем возрасте многие пишут стихи.
Видимо, она почувствовала излишнюю отстраненность, с которой произнесла эти слова, и мягко добавила:
– Молодой человек, желаю вам научиться писать хорошие стихи, но извините, сейчас я не могу пригласить вас к себе, у меня люди, помогают паковать книги. Я переезжаю на другую квартиру…
Простившись, Феликс вышел на улицу. И только сейчас вспомнил, что забыл попросить оставить автограф на той самой, почти до дыр зачитанной им книге, купленной когда-то на улице Горького. Вернуться же не хватило храбрости… Потом он долго-долго сожалел об этой минуте слабости. Очень нескоро жизнь столкнет его с драматической историей последних дней жизни Анны Ахматовой…
Увлечение Феликса поэзией не проходит и в армии. Он продолжает «кропать в рифму», причем настолько успешно, что в 1967 году его стихи снова опубликует столичная пресса, а Вознесенский, продолжая опекать молодое дарование, напишет яркий отзыв-рецензию на творческие порывы молодого поэта: «Стихи, которые вы прочитаете сейчас в «Литературной России», иные. Ритм, колорит их посуровел, стал мужественнее. Три года срочной службы в ракетных войсках научили пристальности. В стихах Ф.Медведева рассудительность и аналитичность его сверстников. Руки и глазомер, справляющиеся с ракетной техникой, знают всю нешуточность движения. Жизнь, женщины, весна, осень, глоток воды – не игрушки для него». Ох, не догадывался Андрей Андреевич, что его друг изучал в Советской Армии не только ракетную технику, но и науку «страсти нежной».