Шрифт:
— Конечно, нет. Что же такое? — сказала Лизетта, встав с места, — скажи, Гарри, говори скорее!
— Терпение, терпение! — возразил Гарри, медленно шаря в кармане и в тоже время любуясь её нетерпением и взволнованным видом.
Но кто может выразить изумление и восторг, расширивший чёрные глаза Лизетты, когда Гарри вынул из кармана золотые часы? Она хлопала в ладоши, танцевала и, в порыве радости, подвергала стол неминуемой опасности опрокинуться.
— Я так и думаю, что мы счастливейшие люди в мире: ты, Гарри, и я. Всё как-то делается по нашему желанию, не правда ли?
Ответ Гарри не соответствовал той пылкости, той восторженности, которыми проникнут был вопрос его маленькой жены.
— Но что с тобой сделалось, Гарри? Почему ты не радуешься, как я радуюсь? — сказала она, и села к нему на колена. — Ты верно устал, мой милый; утомился с своей вечной работой. Постой, я что-нибудь спою для тебя надобно же тебя развеселить.
Лизетта сняла со стены гитару, села под сводом ламарковских роз и начала играть.
— Какой это милый инструмент гитара, — сказала она, — я бы не променяла его ни на что в свете. Извольте теперь слушать, Гарри; я спою песенку, собственно для вас. И Лизетта запела:
"В чём заключаются радости былого? В чём он находит своё удовольствие? Он знатен, он горд, он надменен, А я играю и пою. Он спит целый день, и бодрствует ночь, Он озабочен, на сердце у него тяжело; Он хочет многого, но получает мало. Потому он печален и угрюм. Я не завидую белому, Хотя он богат и независим; Он знатен, он горд, он надменен, А я играю и пою. Проработав целые день, я крепко сплю ночь. У меня нет забот, и на сердце моём так легко. Не знаю что принесёт мне завтрашний день, Я счастлива и потому пою."Пальчики Лизетты быстро перебегали по струнам гитары; она пела с таким увлечением, что смотря на неё и слушая звуки её голоса, отрадно и легко становилось на душе. Можно было подумать, что в тело этой женщины вложена была душа птички; потому-то она и пела так сладко.
— Довольно, — сказала она, положив гитару и садясь на колена мужа. — А знаешь ли, Гарри, ведь я под именем белого в песне понимала тебя. Желала бы я знать, что с тобою сделалось? Я вижу ясно, когда ты озабочен, огорчён; но не знаю, чем.
— Ах, Лизетта! Мне надобно устроить весьма трудное дело. Мисс Нина госпожа очень милая и добрая, но она не знает счёта деньгам. Она привезла с собой множество счетов, и я не знаю, откуда достать денег. В нынешние времена трудно получать хорошие доходы с наших владений. Земля истощилась, и уже не приносит того урожая, как в прежние годы. К тому же люди наши безрассудны как дети; — вовсе не ценят забот, прилагаемых о них, и чрезвычайно беспечны к работе. Содержать такое хозяйство разорительно. А ты знаешь, что Гордоны должны быть Гордонами. Счёты, которые мисс Нина привезла из Нью-Йорка, ужасны.
— Ну, хорошо, Гарри; что же ты намерен делать? — сказала Лизетта, ласкаясь и склоняясь к нему на плечо. — Впрочем, ты всегда знаешь что тебе делать.
— Да, Лизетта, я должен сделать то, что сделал уже раза два или три: я должен взять деньги, которые накопил, и уплатить ими счёты, — я должен истратить все деньги, которые берёг на покупку нашей свободы.
— Что же делать, Гарри! Не печалься. Бог даст, мы опять их накопим. Ты, Гарри, можешь приобрести значительную сумму чрез торговые обороты; что же касается до меня, то ты знаешь моё глаженье: — ведь и я не даром тружусь. Не скучай же, мой друг. Бог даст поправимся.
— Правда, правда, Лизетта; но я тебе должен сказать, что наш миленький домик, наш садик и всё наше, только тогда можно назвать нашим, когда мы будем свободны. Пустой какой-нибудь случай, и всё у нас отнимут. Мисс Нина выходит замуж; за кого? Не знаю: по её словам, она дала слово троим.
— Она выходит замуж? — сказала Лизетта, с горячностью; женское любопытство усиливается при каждом новом предмете, который касается исключительно женщины, — нет, — верно она только имеет женихов — помнишь, и у меня также было много женихов.
— Да, Лизетта, — совершенно так; точно также, как и ты, она выйдет замуж и тогда что будет с нами? От её мужа будет зависеть всё счастье всей нашей жизни. Может случиться, что я не сумею угодить ему; не понравлюсь ему. О, Лизетта! Я знаю и видел, сколько неприятностей возникает от женитьбы; я надеялся, что до замужества мисс Нины у меня накопится достаточно денег, чтобы купить себе свободу; но... что я буду делать? Я уж накопил почти необходимую сумму и теперь из неё должен заплатить пять сот долларов; а это обстоятельство отдаляет срок свободы нашей, по крайней мере года на три. Более всего я беспокоюсь о том, что мисс Нина выйдет замуж за одного из своих женихов очень скоро.