— Хорошо, Нина, я пойду вниз, а ты, пожалуйста, поторопись.

В то время, как джентльмены и тётушка Несбит сидели в гостиной, ожидая Нину, Карсон старался быть совершенно счастливым и совершенно как дома. Они сидели в зале, в большой, прохладной комнате, находившейся в центре всего дома. Длинные французские окна в каждом конце открывались на балкон. Столбы балконов обвивались плющом и украшались гирляндами из роз, в настоящее время в полном их цвете. Пол состоял из полированной разноцветной мозаики. Над камином висел герб Гордонов из резного дуба. Стены комнат покрыты были тёмным деревом, и на них висело несколько прекрасных фамильных портретов работы Копли и Стюарта. Большое фортепиано, недавно прибывшее из Нью-Йорка, было во всей комнате единственным украшением новейшего времени. Большая часть мебели старинного фасона была из тяжёлого, тёмного, красного дерева. Клейтон сидел у дверей, всё ещё любуясь дубовой аллеей, которая виднелась за волнистою зеленью роскошного луга. Через полчаса Нина появилась в пышном облаке кисеи, кружев и газовых лент. Одеваться хорошо и со вкусом было одною из врождённых способностей Нины; без особенного размышления, она всегда нападала на тот цвет и материю, которая более всего гармонировала с её наружностью и характером. В покрое её платья, в его складках было что-то особенно лёгкое и плавное; когда она ходила, то, казалось, что маленькие ножки её не касались пола; она как будто порхала. Её карие глазки имели удивительное сходство с глазками птички;— это сходство ещё более увеличивалось быстрыми поворотами её головки, и лёгким порханием, свойственным одной только ей, так, что когда Нина явилась в зале в газовом платье розового цвета, и положила на фортепьяно свою маленькую ручку, не стянутую перчаткой, она показалась Клейтону резвой весёленькой птичкой, готовой улететь при первом приближении к ней. Клейтон имел удивительную способность делать наблюдения, не показывая вида, что делает их.

— Клянусь честью, Нина, — сказал Карсон, подходя к ней с самым восторженным видом; — вы, как будто, сейчас упали с радуги!

Нина отвернулась весьма холодно, и начала разбирать ноты.

— Вот это прекрасно! — сказал Карсон. — Спойте что-нибудь, пожалуйста. Спойте что-нибудь из "Фаворитки". Вы знаете, это моя любимая опера, продолжал он, принимая самое сентиментальное выражение.

— Извините, я не могу... Я совсем разучилась, и теперь ничего не пою. Мне надоели все эти оперы.

С этими словами, Нина вспорхнула, пролетела мимо дверей, у которых сидел Клейтон, и деятельно начала заниматься цветами, окаймлявшими балкон. Через минуту Карсон был подле неё. Он принадлежал к числу тех людей, которые, по-видимому, считают своею обязанностью не давать никому покоя, и всем надоедать своею любезностью.

— Изучали ли вы когда-нибудь, Нина, язык цветов? — спросил он.

— Нет; я вообще не любила изучать языки.

— А знаете ли вы, что значит расцветшая роза? — сказал он, нежно подавая ей только что распустившийся цветок.

Нина взяла розу, покраснела от досады, и потом, сорвав с куста другой цветок, который расцвел уже три дня, и которого листики начинали обсыпаться, подала ему и сказала:

— А знаете ли вы, что значит это?

— Вы сделали весьма неудачный выбор! Этот розан отцвёл и рассыпается на части, — весьма наивно возразил мистер Карсон.

— Я так и думала, — сказала Нина, и потом, сделав быстрый поворот, она вспорхнула и в несколько лёгких движений снова очутилась посредине зала, в то самое время, когда вошедший лакей объявил, что подан обед.

Клейтон встал и с обычною серьёзностью подал руку свою тётушке Несбит, так что Нина увидела себя в необходимости принять услуги восхищённого мистера Карсона, который, совершенно ничего не замечая, находился в лучшем расположении духа и весьма уютно поместился между тётушкой Несбит и Ниной.

— Я полагаю, вы здесь страшно скучаете; такого пустого и безлюдного клочка земли я ещё не видывал! Скажите, пожалуйста, что вы находите интересного в этом месте?— сказал он.

— Не угодно ли вам этого соуса? — отвечала Нина.

— Я всегда была такого мнения, — сказала тётушка Несбит, — что девицам, по выходе их из пансиона, непременно бы нужно было назначить курс чтения.

— Непременно, — сказал Карсон. — Я бы с особенным удовольствием назначил этот курс для Нины. Я уже назначал его многим молоденьким леди.

В эту минуту всё-таки взоры Нины случайно встретились с взорами Клейтона, устремлёнными на мистера Карсона неподвижно и с каким то любопытством, приводившим её в крайнее смущение.

— Конечно, — продолжал мистер Карсон, — я не намерен молоденьких леди делать синими чулками; но всё же мне кажется, мистрисс Несбит, что несколько полезных сведений значительно увеличили бы их прелести. Не правда ли?

— Конечно, сказала мистрисс Несбит. Ещё не так давно я сама читала "Падение Римской Империи" Гиббона.

— Тётушка Несбит, — заметила Нина, — читает эту историю с тех пор, как я себя помню.

— Это прекрасное сочинение, — сказал мистер Карсон, торжественно посмотрев на Нину, — только вот что, мистрисс Несбит, неужели вы не боитесь правил этого писателя, проникнутых атеизмом? Мне кажется, при желании образовывать молодые умы, надобно быть слишком осторожным.

— Напротив, Гиббон поражает меня своим благочестием, сказала мистрисс Несбит. У него беспрестанно встречаются мысли, исполненные глубокой религиозности. В этом-то отношении он и нравится мне.

Нине казалось, что даже без всякого желания смотреть на Клейтона, она принуждена была встречаться с его взглядом. На что бы она ни смотрела — на спаржу ли, или на картофель, взор её по какому-то роковому влечению отрывался от этих предметов и искал встречи с взглядом Клейтона; и она видела при этом, что разговор чрезвычайно забавлял его.

— Что до меня, — сказала Нина, — я не знаю, какими правилами проникнута история, которую читает тётушка Несбит; в одном только я совершенно уверена, — что за меня нечего опасаться, чтоб я не стала читать такой громадной, старой, неуклюжей книги, с такой мелкой печатью. Вообще я не люблю читать и не имею ни малейшего расположения образовывать мой ум; поэтому никому не нужно беспокоиться о назначении мне курсов чтения! Я вовсе не интересуюсь знать, что происходило в государствах, существовавших несколько столетий тому назад. Для меня в тысячу раз интереснее знать и следить за тем, что происходит в настоящее время.