— Быть может, — сказала Нина, — но во всяком случае этот человек мне не нравится. Впрочем, если Том приведёт его к обеду, я постараюсь хотя наружно, изменить это чувство. Вот всё, что я в состоянии сделать.

— Неприятные известия! — быстро повторила Нина. — Какие же?

— А вот, изволите видеть, — продолжала Мили, провожая Нину по лестнице, — здесь был адвокат и просидел с мистрисс Несбит целое утро. Когда он вышел от неё, я застала мисс Лу в ужасном горе. Она сказала мне, что лишилась всего своего достояния.

— Только-то? — сказала Нина. — А я думала, Бог знает что случилось. Не беспокойся, Мили; это ещё небольшое несчастие. Ей немного и потерять-то придётся.

— Господь с вами, дитя моё! Много ли, мало ли, всё-таки собственность: кому приятно лишиться её?

— Но, что же за беда? — сказала Нина, — ведь ты знаешь, что тётушка Несбит может жить вместе с нами; — небольшие деньги, необходимые на её прихоти, на новые чепчики, на капли от кашля и другие мелочи, она во всякое время, и без всяких хлопот, может получить от нас.

— Ах, мисс Нина! У вас доброе сердце! Вы бы, кажется, подарили оба конца радуги, если б это было возможно; да дело-то в том, что вам не достать их. Дитя моё! Ведь дом-то у вас очень велик, — надобно всех и накормить и напоить, а это чего стоит? Гарри, я вам скажу, очень затрудняется покрывать все расходы, — хотя он и не говорит о своём затруднении; он хочет, чтоб вы ходили по цветам, носили цветы в обеих руках, и никогда не думали, откуда берутся они. Я вам вот что скажу, дитя моё, — мы обязаны подумать и о вас немного; пора и нам знать честь!

— Ах, Мили, как это забавно!

— Нисколько не забавно, мисс Нина! Вы только послушайте, что я скажу. Мисс Лу — это раз; потом я — это два, Полли — большая здоровая девка — это три, Томтит — четыре; все мы едим ваш хлеб и не приносим вам ни малейшей пользы, потому что вся наша обязанность состоит в том, чтобы прислуживать мисс Лу; между тем как у вас одной столько прислуги, что её слишком достаточно на целый дом. Я знаю, мисс Нина, молодым барышням неприятно слушать подобные речи; но, на самом-то деле, прокормить нас чего-нибудь да стоит, а потому, кто-нибудь из нас должен заплатить вам чем-нибудь. Джентльмен, который разговаривал с мисс Лу, сказал, что он достанет мне хорошее место в городе, и я согласна на это. Салли теперь выросла и может сделать всё, что делала я для мисс Лу; так почему же мне и не согласиться? кроме того, говоря вам истинную правду, мисс Лу давно уже хочется отвязаться от меня. Вам ведь известно, она такая слабая — не знает, чем бы заняться самой, и что бы делали для неё другие: сидит себе в кресле, качается да охает. Она уж давно считает меня лишнею, и когда я сказала ей об этом, она так обрадовалась.

— Но, Мили, как же я-то останусь без тебя? Нет, я не могу отпустить тебя, как ты хочешь, — сказала Нина.

— Полноте, мисс Нина, неужели вы думаете, что у меня нет глаз? Я вам вот что скажу: наши люди не всякого полюбят из тех, кто приедет с видами на нашу плантацию; а теперь случилось совсем иное. Старый Гондред сказывал мне, что когда мистер Клэйтон читал молитвы на похоронах, то любо было слушать его, точно на собрании. На своём веку я видала много джентльменов, красивых, богатых, и во всех отношениях приятных, — а между тем они нам не правились; а почему? потому что они или вертопрахи, или пьяницы, или моты, швыряют деньгами без всякого расчёта и разоряются. Смотришь, — является шериф и продаёт нашего брата, кого в одну сторону, кого в другую; мистер Клэйтон не из таких людей.

— Всё это прекрасно, Мили; но если я не люблю его?

— Ай, ай, мисс Нина. И вы ещё можете смотреть мне прямо в глаза, говоря подобные вещи? Дитя моё! я ведь вижу вас насквозь. Это верно, мы все уверены, что вы его любите. Живя на свете, я сделала привычку наблюдать за погодою, и, уж поверьте, могу предсказать её безошибочно. Так и действуйте, мисс Нина, не отталкивайте его от себя, милая моя овечка, вам необходим добрый муж, который бы берёг вас, это верно. Молоденькой леди, владетельнице такой большой плантации, как ваша, и особливо имеющей такого брата, как ваш, тяжело жить без мужа. Если вы будете замужем, мистер Том угомонится; тогда ему ничего нельзя будет сделать. А пока вы одни, он постоянно будет огорчать вас. Но, дитя моё, пора вам готовиться к обеду.

— Да; только вот что, Мили, — сказала Нина, — я чуть, было, не забыла сказать тебе! Я была на плантации Бельвиль и откупила жену Гарри.

— В самом деле, мисс Нина? Да благословит вас Небо! После того, что сказал мистер Том сегодня поутру, бедный Гарри совсем растерялся; совсем как полоумный.

— Ничего, — сказала Нина, — это пройдёт. Я сделала своё дело. Вот и расписка.

— Но, дитя моё, где же вы достали деньги так скоро?

— Мне одолжил их мистер Клэйтон.

— Мистер Клэйтон! Вот видите, дитя моё, разве я неправду говорила? Не любя его, разве вы бы позволили себе занять у него денег? Но пора, пора, дитя моё, торопитесь. Вон и мистер Том с своим приятелем,— идите поскорее.

Общество, собравшееся за обеденным столом, не отличалось особенной весёлостью. Том Гордон, узнав во время утренней поездки, как много повредила сестра его предположению, был угрюмее и раздражительнее обыкновенного, хотя и не делал ни малейшего намёка на этот предмет. Нина сердилась на присутствие мистера Джекила, которого Том пригласил отобедать. Тётушка Несбит была необыкновенно угрюма. Клейтон, любивший в незнакомом обществе больше слушать, чем говорить, говорил весьма мало; и если б не Карсон, то трудно сказать, проговорил ли бы кто-нибудь из обедавших хотя одно слово. У всякого человека есть свои привычки, свой взгляд на предметы; в обществе людей, у которых эти привычки и эти взгляды не согласуются, какой-нибудь живой, ни о чём не думающий говорун становится настоящим кладом. Подобного рода люди, никогда не замечающие замешательства других и чрезвычайно легко вступающие в разговор, нередко доставляют удовольствие и себе и другим. Так и теперь Нина чувствовала себя признательною мистеру Карсону за неумолкаемую и весёлую болтовню, которая наводила на неё такую скуку накануне. Карсон с одушевлением беседовал с адвокатом о ценности недвижимых имуществ, о процентах с капиталов, и прочее; выражал сожаление тётушке Несбит по случаю её недавней простуды; смеялся над неудачной поездкой Тома; осыпал Нину комплиментами по поводу прекрасного румянца, вызванного на её щёки верховой ездой; словом,— он находился в таких отличных отношениях со всеми вообще и с самим собою в особенности, что весёлое настроение духа его невольным образом сообщалось всему обществу.