– Док, а вы знаете, как это делать? – дрожащим голосом поинтересовался Сашка, которому было страшно представить, что сейчас при нем будут пилить ногу. Желудок уже вовсю противился, а ведь основное действо еще даже не началось.

– Не говори под руку. И так шансов практически нет… - было заметно, что старшина начинал психовать. Ампутацию он никогда раньше не проводил, теоретически-то знал, что и как делать. Но вот с практикой все было намного хуже. – У тебя оружие, я смотрю, с собой… Если что – ты отвечаешь за упокоение.

– Хорошо.

– Дмитрий Александрович, может, не надо… Сами же говорите, что шансы не велики. – Разнылась Светлана, начиная хнюпать носом, потому как одно дело уколы в зад больным колоть, а другое ассистировать при ампутации.

– А ну цыц, пигалица! А то сейчас выставлю отсюда!

Мужик с укушенной ногой уже успел всосать всю водку, а так и оставался в сознании. Еще и говорить что-то умудрялся. Сашка не представлял себе, как все это будет происходить. Без хирургов, оборудованной операционной, обученных медсестер… Да и сам док, наверняка, тоже мало представлял, судя по его выражению лица.

Больного переместили на стол, подставили поближе лампу – для санчасти выделили генератор, так что освещение хоть и худо-бедно, но было. Чтобы зафиксировать поврежденную ногу использовали шнуры питания, выдернутые из компьютера и принтера. Благо, они были весьма крепкими – так с нахрапа и не порвешь. В общем, ноги кое-как привязали и вроде даже крепко, а вот с руками было не понятно. Селезнёв глянул было на длинную штору, что сиротливо висела справа от окна, и рявкнул Сашке:

– Штору давай срывай!

– Зачем?! Как?

– Как-нибудь. Надо его руки зафиксировать, иначе он будет биться круче чем эпилептик.

Сашка ухватился обеими руками за штору, дернул раз – несколько пластиковых крючков, что держали ту все же отломались, но основная их масса осталась целой. Пришлось приложить чуть больше усилий. Раздался хруст и в руках у парня оказалась длинная плотная ткань.

– Давай сюда. Знацицца-так… Сейчас продеваешь середину под шею, ага, молодец… Светка, да помоги же ему! – Селезнёв вновь прикрикнул на зазевавшуюся девчонку. – теперь концы прокладываешь через плечо… Плечо – это не только сустав, бестолочь! Вот, теперь крепко снизу завяжи. Ага. Вот теперь он зафиксирован. Как говорил один мой знакомый анестезиолог: «хорошо зафиксированный больной в предварительной анестезии не нуждается»!

Сашка поднялся на ноги и в ответ бросил:

– А я слышал чуть иное. Что хорошо зафиксированная девушка не нуждается в предварительных ласках.

– Так, потом о твоих фантазиях поговорим, - скомандовал док, глубоко вздыхая, понимая, что то, что они сейчас будут делать – чистое безумие. Все это действо выглядело так, словно трое студентов-технарей, среди которых затесался случайно медик, решили провести сложную операцию, а сами понятия не имеют что нужно делать. Не говоря уже о том, что ни о какой санитарной обработке помещения и речи быть не могло, полнейшая антисанитария. Правда, все одели перчатки.

– Так, поехали. Света, скальпель! Будем делать экзартикуляцию.

– Че делать будем? – пробормотала Светка, глазами пробежавшись по инструментам, и найдя искомое, передала доку.

– Ампутацию по коленному суставу. Будешь у меня все медицинские словари штудировать, коль сюда попала, чтобы потом глупых вопросов не задавать.
– Селезнёв взял инструмент, замер на какую-то секунду и уверенно сделал горизонтальный надрез кожи прямиком посреди коленного сустава. Кожа, словно горячее масло, расходилась от соприкосновения с острым хирургическим предметом, разрезал показавшееся сухожилие. Светка словно застыла, глядя на раскрывающуюся рану, медленно наливающуюся кровью.

– Света, кровь промакивай, не спи.

Девчонка спохватилась и быстро провела сложенным бинтом по ране, собирая кровь, хоть ее там было совсем не много. Мужик застонал и дернулся.

– Саня, держи его! – ругнулся док, пытаясь выровнять вильнувший порез.

– Больно, черт возьми! – вновь заорал мужик, когда Селезнёв попытался углубить разрез, чтобы добраться до капсулы сустава, чтобы потом вскрыть полость сустава и перерезать суставную сумку, что фактически будет означать, что нога уже перерезана. Мужик же орал все громче, дергался. Подручные ремни фиксации хоть и помогали, но полной неподвижности добиться не получалось.

– Почему обезболивающее не подействовало?

– Не знаю. Может, просроченное… - нервно крикнул док, зажимая край мышцы и делая надрез по ней. – Держи его! Может, просто рано начали, но время! Время! Нет у нас столько времени, чтобы ждать. Терпи, мужик!

Но какое там! Легко сказать «терпи». Дядька, испытывая адскую боль, вертелся как уж на сковородке и Сашка при всем своем желании удержать его просто не смог бы. Ему бы в помощь еще хотя бы двоих крепких мужиков!

– Док… - заплетающимся языком позвал того пострадавший, чуть приподнимая голову. – Я уже не жилец…я чувствую это… знаю. Больно, ужасно больно! Не могу больше… Док, пристрели ты меня, да не мучайся сам… и меня не мучай. – Селезнёв не отвечал, орудуя скальпелем. Да что тут ответишь?
– Док, ну будь ты человеком!