– Ну, мы вроде как менты, – похлопал напарника по звездочке на погоне старший сержант Толя Иванов.
– Стражи правопорядка! Во!

Сергей проследил за указательным пальцем, вздернутым в небо рыжим, словно тот Антошка из мультика, сержантом.

– Мне от этого не легче. Тьфу, ты блин! – снова выплюнул шелуху Парков.
– Я два дня как сайгак проскакал, а сегодня наконец-то хотел отдохнуть как нормальный белый человек. Так нет же Сергеич приказал…

– Но дети пропали…

Толя, казалось, не слушал напрасных стенаний напарника, пропуская их мимо ушей.

– А если их зомбак сожрал? Как мы их найдем?

– Если зомбак сожрал, то детишки тут должны шарахаться… Но патрули не докладывали о появлении мертвяков на территории, так что вряд ли.

– А если это был мутант? – не унимался Парков. – Тогда все эти поиски до одного места гвоздь.

– Типун тебе на одно место! Тогда тем более нужно искать, только теперь уже лежку этого мутанта. Потому как если он повадится таскать людей, то всем нам здесь весело будет. Так что не бурчи, а делай свое дело. В любом случае опросить соседей и родителей детишек стоит.

– Их родителям следовало бы внимательнее следить за своими отпрысками, - отмахнулся тот.

– Так же, как и твоя мама следит за тобой? – прыснул со смеха Толя, припомнив, как неугомонная Евдокия Антоновна трясется над уже вполне себе взрослым сыном, который слишком любил свою мать, чтобы пресечь подобные проявления материнской заботы, попросту потерявшей всяческие берега. Парень просто старался убежать от проблемы, не находя в себе силы решить ее.

– Моя мама – это другое дело. Она чересчур заботливая, удушающе заботливая, - попытался объяснить поведение матери Парков. – Впрочем, если бы родители пропавших детей были бы такими же щепетильными в вопросах присмотра как моя мать, мы бы с тобой здесь не шарахались, как два придурка, топча пыль, которую потом полдня будем выстирывать.

– Ну, не хочу обидеть Евдокию Антоновну, но порой ее забота кажется мне даже слишком… ээээ… заботливой. Когда ты в очередной раз делаешь ноги, то она переключается на того, кто ближе всего к ней находится. Именно поэтому я и стараюсь заступать во все дежурства с тобой.

– Ты это мне рассказываешь? – хмыкнул Сергей. – А то я не знаю.

– Ну мало ли… - неопределенно пожал плечами Толя, остановившись. – Может, тебе это нравится.

– Угу. Я просто в восторге. Блин! Да я с восемнадцати лет отдельно от родителей живу. Сначала армия, потом в академию МВД в Харькове слинял. Я старался сбежать куда подальше от этой удушающей в буквальном смысле любви. У меня такое чувство, что моя собственная мать может придушить меня в пылу своих родительских объятий и даже не заметит этого.

– А ты пытался как-то ей объяснить? Ну всю эту ситуацию…

– А ты как думаешь? – фыркнул Парков, закатив глаза. – Она просто этого не понимает. Я ей говорю, пытаюсь объяснить, что она слишком давит, слишком навязывает свое мнение, тем самым забивая любые проявления самостоятельности.

– Ну а она что?

– Ничего. Вроде смотрит на тебя, кивает, даже иногда попадая в нужное время, а потом начинает злиться и кричать, что я ее не ценю, что она для меня делает все, что может, а я такой неблагодарный. Ну это если кратенько так, без подробностей… Естественно, меня потом накрывает тоже, что я, такой мерзавец, мать обидел незаслуженно – стыдно становится, шо пипец! И вот тогда мама отрывается по полной, пичкая меня пирожками с котлетами и закутывая меня в шарф при температуре плюс восемнадцать.

– Поня-атно. – Протянул Толя, пытаясь представить эту картину.
– А теперь ее забота начала давить с удвоенной силой. Не отрицай – я это прекрасно понимаю. Из-за всех этих событий любой родитель будет трястись над своим ребенком, как над древней вазой династии Цынь.

– Но мне уже под черта лет! Пусть над Васькой трясутся! – не выдержал и вспылил Парков, в глубине души прекрасно понимая, что и его двенадцатилетней сестре Василисе тоже не сладко от такой материнской заботы. Ведь она растет забитым и нелюдимым ребенком, погруженным в книги и вымышленный фэнтезийный мир, где все проблемы решались с помощью меча и магии.

– Да куда уж больше…

– Не говори. Вот и что мне было делать, Толя? Нужно было позволить мертвякам сожрать их?

– Что за бред?! – возмутился таким словам Толя, не представляя даже, как можно было такое подумать, не то, что проговорить вслух. – Ты че, сдурел совсем? Это же твои родители! Вся твоя семья жива и здорова. Чего еще можно было бы пожелать, когда большая часть населения планеты шастает шатающейся походкой и хочет перехватить свежей человечинки? Да я бы сейчас полмира бы отдал за то, чтобы моя мама напичкала бы меня от пуза пирожками с котлетами. Пусть бы эти самые чертовы котлеты лезли бы у меня из всех непредназначенных для того щелей. Отдал бы, поверь. Но… Их больше нет. Ни отца, ни матери, ни ворчливого противного деда, который постоянно смотрел телевизор, включая громкость на всю катушку, ни двоюродного брата, который постоянно брал мои вещи и добрую их половину ломал. Да много кого уже нет, а если и есть, если им посчастливилось выжить, то вряд ли мы когда снова увидимся. Путешествия нынче не входят в круг моих интересов. Так что хватит ныть и посмотри на ситуацию с другой стороны. И наслаждайся теми моментами, пока твои родные рядом с тобой.

– Да, я знаю. Ты прав, - согласно закивал Парков, ощущая жгучий стыд за свои слова. Он любил мать, но иногда… Иногда он хотел сбежать на край света и не показываться оттуда ближайшие лет сто.

– Ладно, забей! – хлопнул старший сержант Иванов своего коллегу по плечу. – Пойдем, нам еще столько оттопать надо, а еще народ опросить тот, кто расселился по домикам.

Минут пять парни шли в полной тишине, размышляя каждый о своем, обдумывая свои слова и слова другого. Все же тема была весьма щепетильная и болезненна для всех, кто потерял своих родных.