– Знаете, я и думать забыл про щеку, если честно, за время нахождения в ШИЗО.

– Да, мне говорили, что вас перевели в ШИЗО. К сожалению, это не в моей власти - как-либо повлиять на решение вашего руководства. Единственное, что я могу для вас сделать, - сказал Миронов, понизив голос практически до шепота, - так это дать заключение, что вам сейчас категорически противопоказан переезд в Москву по состоянию здоровья.

Анциферов весь напрягся.

– Вы знаете, Константин Петрович, я очень тронут вашей заботой, но думаю, что в Москве или здесь сидеть - разницы никакой, так что я не против смены обстановки и справедливого Краснопресненского суда.

– Ну, как знаете, быть может, вы и правы, - дружелюбно согласился Миронов.

– Тогда давайте приступим к процедурам, - бодро произнес Анциферов.

– С большим удовольствием, Сергей Николаевич, - так же радостно ответил Миронов.

Оказалось, что все не так уж плохо. Сергей за две с половиной недели в тюрьме практически не потерял в весе. Давление и пульс были в пределах нормы. На прощание Миронов долго тряс руку Сергея и пожелал ему быть особо бдительным в Москве. После этого конвойный отвел Анциферова обратно в карцер.

По дороге в камеру Сергей пытался понять, что же доктор имел в виду, когда советовал быть бдительным. Погруженный в свои мысли, Сергей даже не сразу осознал, что дверь карцера закрылась, и он снова находится в камере.

"Интересно, может, слова Миронова не стоит понимать буквально, и бдительным надо быть уже сейчас. Вдруг Мухин решил устроить мне подставу, чтобы работникам угрозыска меньше мучиться. Да ладно, Серега, двум смертям не бывать. Застрелят при побеге, значит, помрешь, как герой ковбойских боевиков, от пуль родного челябинского правосудия".

За окном темнело, и Анциферов почувствовал всеми фибрами души, что скоро его ждет свобода. Через час принесли ужин. Сергей с огромным аппетитом ел сладкую, подмороженную при хранении вареную картошку, наслаждаясь каждым куском. Выпив полухолодный чай, Сергей оставил посуду у форточки двери и стал ждать когда отстегнут пристёгнутую к стене кровать, чтобы готовиться ко сну. В 20:30, как обычно, погасили свет. И Сергей понял, что скоро надо будет действовать. Почему-то вспомнилась песня Цоя "Дальше действовать будем мы". Потом раздались пьяные крики, и через некоторое время Сергей услышал голоса Мухина, Пёстренького и еще целой оравы людей на улице. Ему показалось, что персонал СИЗО в полном составе уезжает праздновать день рождения Пёстренького, оставив только его, как провинившегося школьника, сидеть здесь. Не прошло и пяти минут, как Сергей услышал голоса конвойных.

"Черт, они там с телками в бане париться будут, а мы тут, Самохин, с тобой и урками на всю ночь. Вот оно, еврейское счастье!"

– Почему еврейское?
– недоуменно переспросил Самохин.

– А кто его знает, говорят так, братишка.

Пройдя по коридору мимо камеры Сергея, конвойные стали подниматься по лестнице, и постепенно все опять стихло. Сергею показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он решился вылезти из под одеяла, однако часы показывали только половину одиннадцатого.

Сергей встал в полный рост и тихонько постучал по стене. Никто не ответил. Только тогда Сергей вспомнил, что по распоряжению Мухина двух зеков из соседних одиночек перевели в общие камеры три дня назад. Возможно, это было совпадение, но Сергей в совпадения не верил.

Пошарив под столиком, Анциферов вынул коробку с припрятанными ватными тампонами, которые он выпросил у доктора для "соблюдения гигиены". Сергей достал заветную ложку и, действуя ручкой ложки в качестве рычага, медленно начал поднимать присыпанные куски цемента. На этот раз все прошло значительно быстрее. Через 10 минут дыра, сквозь которую можно было спускаться вниз, была готова. Из нее повеял острый запах дерьма и гнили. Сергей сразу засунул в нос ватные тампоны, выданные ему доктором Мироновым. Аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, Сергей пролез в дыру. В этот момент куски цемента посыпались прямо ему на голову и на пол. Холодный пот прошиб Анциферова, он почувствовал, что сердце сейчас просто выскочит у него из груди. Наконец он успокоился. Вокруг была абсолютная и зловещая тишина, как будто весь мир притаился и, словно в кино на большом экране, внимательно наблюдал за побегом Сергея.

Мухин его не обманул: прямо под его камерой проходила теплотрасса. Места было мало, и Сергею пришлось действительно ползти под трубами. Кроме вони, которая чувствовалась даже с тампонами в носу, под трубами было довольно холодно, и Сергей ощущал, как его тело понемногу начинает коченеть. Однако все это было цветочками по сравнению с тем, что ждало его впереди. Тоннель, по которому полз Сергей, внезапно закончился, и Анциферов обнаружил, что стоит под мостом через Миасс. Ползти по трубопроводу на другой берег при сильнейшем ветре ночью никакого смысла не было, и Сергей понял, что ему придется спускаться вниз.

Трубы проходили на высоте двух-трёхэтажного дома, поэтому прыгать было очень опасно. Сергей вспомнил, что у него в кармане есть коробок спичек, которые он выменял у одного зэка на таблетки от боли, которые ему дал доктор. Спички никак не хотели зажигаться из-за сильного ветра. Растратив почти весь коробок, Сергей смог зажечь одну спичку и увидел свое спасение. Буквально в полуметре от него проходила пожарная лестница, отделенная от теплотрассы решетчатой дверью. Лихо перемахнув через дверь, Сергей начал спускаться вниз. Уже около земли Сергей услышал голоса и увидел костер неподалеку от моста. Сидевшие вокруг костра трое бродяг что-то оживленно обсуждали.