Никто из них не может помочь ему.

Но он может помочь им. Когда они приезжали обратно в город, он слушал. То, что другие говорили о храмовниках, было важно. Они были проблемой. Когда он взглянул им в глаза, он не видел той опасности, как раньше. Он увидел страх. Ужасный страх, который готов был сжечь всё на своём пути.

Очень долго храмовники были демонами, которые охотились за его миром, и всё, что он делал – это прятался в тени... но, может, пора было заканчивать прятаться? В конце концов, он не был заперт в комнате и не был сослан в Яму. Никто не следил за ним. Он был свободен действовать.

Коул продвигался по темному коридору, остро знающий всё вокруг него. Шпиль спал, или пытался заснуть. Заседание, которого все ждали, будет завтра утром, напряжение достигло такого накала, что оно кричала в его чутьё. Один неправильный шаг, и он повернёт за угол, и ударится в стражу, и все будет закончено.

Толстый храмовник ждал за дверью, Коул был полусонный. Его голова постоянно опускалась и резко поднималась обратно. Если бы он немного вздремнул, было бы легче, но такой удачи не было. Страх не давал ему спать. Страх о мужчине в черной броне.

Коул вздрогнул при этом воспоминании. Этот мужчина был сделан из стали, отточенный до острого лезвия. Когда Коул был в комнате Евангелины, этот мужчина почувствовал его. В нём было, что-то отличающее его от других храмовников. Но Коул не хотел иметь с этим дело. Он не хотел узнавать, что это было.

Медленно он подошел к страже, и сердце заколотилось в его груди. Фарамонд сказал, что все его забывают не просто так. Это было, что-то, что делал сам Коул. Сила. Если это так, может он смог бы использовать её.

«Ты не видишь меня. Ты не заметишь, ничего, что я сделаю». Он уставился в глаза стражи, сконцентрировался и вызывал… что-то. Он мог чувствовать это. В самом низу его, в темном месте, на которое он даже не смел поглядывать – что-то было там. Он пытался не допустить, чтобы это его не испугало. Вместо этого он приказал этому прийти.

Добираясь очень осторожно, Коул сорвал ключи с ремня храмовника. Он поддерживал зрительный контакт все время. Ключи зазвенели, и он застыл. Ничего. Мужчина не моргнул, даже не отреагировал. Вообще.

«Я могу сделать это. Я могу заставить их не видеть меня».

Это было волнующее чувство. Он осторожно отошел от стражника, прижимая ключ к груди. Когда он двинулся к дверному проходу, он посмотрел, будет ли какая-то реакция. Ничего не произошло.

Коул закрыл глаза и сделал глубокий вздох. Теперь, когда он вызвал эту черноту, она плескалась внутри него. Он пытался прогнать её, оттолкнуть её обратно, но она не уходила. Она засела в каждой частичке его тела, пыталась забрать его. Она пыталась сделать его тенью.

Нет, я тебе не позволю.

Он стиснул свои зубы. Он дышал, каждый раз всё медленнее и мучительней, пока, наконец, не стало так плохо. Было такое чувство, как будто все тени в коридоре удлинились, как будто они тянулись к нему, но он попытался игнорировать их. Он был реален. Он стоял прямо здесь и был готов действовать.

Коул открыл дверь. Раздался слабый щелчок, когда он повернул ключ, и потом малейший звук, когда он потянул за ручку. Несмотря на то, что стража стояла в двух футах от него, они даже не посмотрели на них. Коул быстро проскочил внутрь.

Комната была крошечной и тёмной. Из решетчатого окна было видно только ночное небо, и горсть снега – первый в этом сезоне. Единственная свеча, горевшая на столе, почти сократилась в лужу расплавленного воска. Это делало тени ещё печальней. Эта комната была склепом, или ждала, чтобы стать склепом.

– Кто... кто здесь? – Дрожащий голос из темноты. Коул с трудом мог разглядеть человека, лежащего на небольшой кровати. Не, то, что ему это было необходимо. Он прекрасно знал, кто это был.

– Это Коул, – он сказал.

Фарамонд вскочил, и уставился на Коула в недоумении. У него был вид человека, который не спал сутки, может даже недели. Измученный и бледный, тёмные круги под глазами, изможденный и вытянутый до самых пиков своей стойкости. Когда-то этот эльф был красив с его шелковистыми белыми волосами и голубыми глазами… но не сегодня. Сегодня он выглядел просто старым.

– Я могу тебя видеть, – Фарамонд дышал в изумлении. – И я помни кто ты. Как это? Что-то изменилось?